Она не гипнотизер, не колдунья. Она просто знает один секрет. Это как взламывать дверь ключом. Совершенно неспортивно. Сафари. Охота на свирепых тигров, где у последних – ни одного шанса. Тигры ведь не умеют стрелять в ответ…
Перед тем как выйти из машины, я взглянул на часы – стрелки показывали девятнадцать часов пятнадцать минут. Достал из бардачка два пакета. Один вручил Джону, второй засунул себе в карман.
– Открой. Там кошелек с деньгами. Сколько? Не знаю. Много. Хватит. Теперь слушай меня очень внимательно: мы зайдем порознь. Ты – первый. Выбери столик, закажи вина, пожрать чего-нибудь, ну, понимаешь… В углу справа будет сидеть одинокая девушка. Красивая, и вообще. Ты должен помять му-му минут пять, а потом подсесть и заговорить с ней. Все. Просто поговори с ней. Потом – свободен.
Джон, проведя на земле уже минут двадцать, проявлял чудеса адаптации. Возможно, Флегетон так действует на сознание, когда пересекаешь его в обратном направлении – не понятно. Но похоже было на то, что Джонатан уже почти не помнил последних событий. Надо было торопиться. Еще немного, и он бы спросил меня кто я такой, чтобы ему приказывать. Да и минуты шли. Мои минуты… Должен уложиться.
– Просто поговорить?
– Да.
– Долго?
– Не важно. Минут пять, а там как пойдет. Все иди. Пора.
Глядя ему в спину, я набрал на мобильном отложенный вызов в 02 на восемь часов вечера, и надиктовал запись о том, что в кафе «Старый замок» неизвестный молодой человек покончил с собой, повесившись в туалете. Дав отбой, я еще раз сверился с часами. Все шло по плану. Пора было занимать место в переднем ряду…
ef5 Bf5
Я никогда не мог понять, что значит «доведение до самоубийства». Мальчик бросил девочку. Девочка наелась таблеток. Почему виновен мальчик? Почему не мама с папой, которые не научили ребенка любить? Почему не соседка Люся, не давшая вовремя (а ведь могла бы) правильный совет? И почему, наконец, не сама девочка? Потому, что труп не посадишь в тюрьму…
Они не посадят.
А я – очень даже. И даже с удовольствием. Временами, когда я позволяю своим мыслям проникнуть в угрожающую плоть скрежетания согласных букв, пропитаться запахами угля и табака и, как женские волосы, намотать на кулак нарастающее крещендо гимнов, я ощущаю пламенное желание работать. Служить Аду. Не за рубль, а за совесть. Непоколебимостью суждений разрушать замки из надежд и ожиданий. Неумолимыми вопросами загонять людей на исповедь к самим себе. Толкать! Напрямую толкать человека на ошибки, зная, что он их совершит! И смотреть. Пожирать глазами отчаяние. Становясь садистом, хоть на миг приобщиться к этой уникальной возможности – решаться на что-то, зная, что можешь ошибиться. Той, которой я лишен…
По моим расчетам, Джон должен был скончаться с минуты на минуту. Регина сегодня была особенно хороша. Я даже через полуторную кладку кирпича