Алампеев поднял вверх палец и ткнул им в потолок, – сродственник. Нешто тот брату своему хлебного места при Москве не сыщет? Уж не знаю, по какой лихоманке его в нашу дыру занесло. Только надолго он здесь того… не останется.
– Эх, Федор Константиныч, – Ковров в отчаянии махнул рукой и опять залпом осушил только что наполненную кружку. – Боюсь, что теперь уж и не в воеводстве дело? Не об том печалюсь.
– Да понятно, – с ехидным хохотком отозвался Алампеев, косясь на опального воеводу, – Не за себя жалеешь, за Русь-матушку радеешь.
– Посмейся-посмейся. Вот как зачнет он в противнях рыться… как всплывут делишки наши, так и схватит он нас за бороду, да не отпустит, покуда до плахи не доведет.
– Ты ж сам нынче сказывал, будто у тебя в книгах порядок полный, – с некоторой растерянностью спросил Федор, чем вызвал смешок Раздеришкина, а Хомутского заставил покачать головой.
– Порядок, вестимо, – со злой ехидцей ответил Ковров. – Для нас с тобой, али другого кого, кто по строкам читает и дале того не суется. А кому ума хватит акромя написанного еще и то, что не дописали увидеть… Так что будь спок, скоренько он все наши проделки знать будет. До чего сам не додумает, то добрые люди подскажут – найдутся.
– Я им языки то укорочу, – выпалил Федор, хватаясь за саблю, будто гнусные доносчики стояли сейчас прямо перед ним.
– Гляди, как бы тебя на голову не укоротили, – со спокойной насмешкой ответил Раздеришкин. – А не то прознает новый воевода про твои делишки… Вот потеха будет.
– Ну!!! – прикрикнул Ковров, видя, что Алампеев уже угрожающе привстал, да и младший брат всем видом выражал готовность прийти на помощь старшему. – Собаченья нам тут еще не хватало. Ну, а ты что молчишь, Егор Петрович?
Хомутской медленно повел тяжелой косматой бровью, в тонкую линию сжал губы, осторожно отодвинул от себя кружку – за весь разговор, что длился от закатного часа и в предрассветную пору еще не думал заканчиваться, он так и не притронулся к хмельному питью и посудина оставалась наполненной до краев.
– Слушаю я вас, братцы, и понимаю, что не разумеете вы ничего. Судите-рядите, друг с другом спорите, один другому глупости всякие толкуете. А сами… дальше носа своего глянуть не способны.
Егор Петрович говорил холодно, жестко, резко, так что сказанное им вполне могло сойти за обиду. Но возражать Хомутскому, и уже тем более возмущаться его тоном никто не стал, а потому Егор Петрович продолжил:
– Вот ты, Андрей Иванович, сказываешь, наказал тебе Пожарский к завтрему книги окладные готовить? А мне нынче велел днями всех голов посадских и старшие дворы108 к нему привесть. Зачем? А как он в амбарах все высматривал да о хозяйстве нашем расспрашивал. Сколь в былые годы собирали, сколь ныне собрать думаем. Это ему на что? А на то. Подсчитывает, сколь из Самары выжать можно, покуда вор не пожег