передвигает тарелки и ищет для нее подходящее место.
Георгий здесь. К стене привинчено панно с двумя перекрещенными топорами. Стоящий возле елки стол застелен свежей зеленоватой скатерью. Сдвинутые к краю рюмки вымыты далеко не идеально. Георгий ни на что не обращая внимания, он с той же отрешенность смотрит на елку, прямо на его глазах на ней перегорает еще одна лампочка.
Валентин Сергеевич разговаривает в прихожей по телефону.
Желаю тебе счастья, удачи, – сказал он, – я тебя поздравляю, а меня в ответ не надо… да потому… у тебя высокая зарплата, у твоей жены не меньше, дочь у тебя играет на виолончели, отлично разбирается в компьютере… это существенно, существенно… моя жена умерла, сын не в себе – я всех тащу на своем горбе… новогодние вирши… само как-то сложилось. Сейчас можно и посмеяться, настроение, разумеется, поганое… женщины у меня нет – я бы подыскал, но желание с годами ослабло, и толкаться с кем-то лишь ради… с горячей женщиной я бы залег. Я в этом деле понимаю, ага… женщину с квартирой не найдешь, а приглашать ее к нам… как ты представляешь? У меня мать, сын… тут и без нее выше крыши навалилось. Как у сына? Как у него с женщинами? Да посматривает он на них, если увидит. И я посматриваю… я бы добился. У меня бы они были, а у него… что у него? Он со мной. Я за ним наблюдаю.
ВСЯ семья за столом. Поглощение ужина откладывается. Георгий опирается на опущенную зубцами вниз вилку, Татьяна Васильевна берет банку рыбных консервов и пытается вчитаться в содержащую на этикетке информацию, поговоривший по телефону Валентин Сергеевич задумчиво молчит и его не торопят. Взглянув на собравшихся, он громко фыркает и ничего не говорит. Он молчит. Ему приходится несладко.
Побеседовал с другом, – наконец сказал он. – Классный мужик, такой родной… минут двадцать меня слушал. Сопереживает он мне. Поражается моей стойкости и делает вид, что не чувствует, как ему я завидую. Тебе, мать, чего?
Давай водки, – сказала Татьяна Васильевна. – Мне неполную. Иначе курантов я не дождусь.
Напирая на неполные, ты точно не дождешься, – проворчал Валентин Сергеевич. – Ты пей, не тревожься: бой курантов тебя не разбудит, а я разбужу. Не подведу тебя, мать. Как только они начнут бить, я тебя растолкаю, и самое главное мы не пропустим. Встретим Новый Год всей семьей. Значит, тебе водки, и мне водки… тебе сока?
Я лучше шампанского, – ответил Георгий.
Тебе и шампанское ни к чему. Удовольствия от одного фужера немного, а последствия… учитывая твои особенности. Пожалуйста, я тебе налью, но к водке не прикасайся. Даже если я напьюсь и не смогу тебя контроливать.
Ты сегодня напьешься? – спросил Георгий.
А ты как думаешь? – возмутился отец. – Думаешь, у меня нет причин?! Мне под пятьдесят! И я сплю в одной комнате со своей матерью! У нас в квартире две комнаты, и прежде с ней спал ты, а я отдельно… тогда мне было свободнее и проще, но ты взбрыкнул, поставил вопрос ребром и отселил