взяли!
Да начали, как грозились, снег сюда продавать, по копеечке за ведро…
– И берут? – спросил всадник.
– Да брать-то берут. Так и тут снова грех: эти тоже тем начали продавать, когда стриженные у себя на покос идут. Только эти уже за ведро сразу по полторы!..
– Что ж дороже-то?
– А ты сам их спроси, – отвечают секретари.
Вышел тут мужичина у птиц из-за спин, говорит:
– Так с них надо бы по две ещё брать! У них снег-то какой?.. Сплошь как есть прошлогодний!.. А наш-то ведь нынешний!!!
– Ну вот, видишь?.. Охальники! – говорят птицы всаднику. – Вот сейчас из-за снега расспорились – и опять оба берега правые!
– А нельзя ли их указом унять? Написать, какой берег у них будет правый, какой – левый, и этим их спор прекратить? – спросил всадник у птиц.
Задумались секретари, почесали в затылках, по пёрышку за уши вставили, отвечают:
– Так это куда посмотреть: в одну сторону – эти правые, а в другую – так вроде те правые… Мы и сами не можем понять!
Плюнул всадник, опять по реке поскакал…
На один берег глянет: зима, народ рыжики собирает, медвежью берлогу нашли, у хозяина лапы за спину завязали и потешаются, как медведь без любимого кушанья-лапы теперь зимовать будет? На другой берег глянет: там яблоньки люди сажают да вёдрами поливают, а следом уже с топорами идут – урожай собирать!
Долго ль, коротко ль так скакал, смотрит – гуси реку перекрыли. У них всадник спрашивает:
– Не видали вы лодочку с алым парусом, а в ней – двух ребятишек?
Задумались гуси, как будто бы что-то подсчитывают, говорят:
– Проплывала вчера эта лодочка… Мы и пошлину подсчитать не успели, которую взяли с них. Но, думаем, что доплачивать надо за их проезд.
Заплатил всадник плеткой гусям за себя и детей да ещё быстрей поскакал: видать, близко уж ребятишки, уже вот-вот догонит их.
Вьётся, вьётся река, словно жизнь с её вечною мудростью и такою же вечною бестолковостью, скачет всадник, глядит – вот и хижина, от которой детишки отплыли; в окнах – свет, а под деревом стоит лодочка с алым парусом. Зашёл в дом, а там – дети. Умучились за дорогу. Спят!
Сел всадник к столу, и сам сколько-то задремал…
Вдруг зелёный свет осветил нам всю избу. Вскочил я со стула, смотрю: висит в комнате огненный шар, что висел вчера с вечера над берёзами. Сыплет искрами и трещит, словно кот в темноте.
«Как бы, – думаю, – не зажёг он нам хижину!» А никак не пойму: где я сам, где река и где конь?..
Шар тем временем опустился к игрушечной лодочке и рассыпался искрами. Тут же вспыхнул свет в лампочке. Глянул я на часы – уже утро, пора ребятишек будить. Ночь прошла, словно не было. Ребятишки поморщились, но оделись, и снова отправились мы заснеженной тропкой к автобусу.
А шар огненный больше не появляется. Лишь когда выдаётся такой же заснеженный зимний вечер, в окошечке хижины появляется свет, меж зелёненьких бережков скользит лодочка