себе прежнее решительное лицо, он шагнул в направлении хорошо известной после посещения Кулагина палаты.
– Грек, ко мне, – бросил он через спину.
Грек ускорил шаг, догоняя Сайкина, и минуту спустя оба остановились у наполненного до краёв унитаза.
– Что это? – указал Сайкин на унитаз.
Грек внимательно через толщу воды посмотрел на самое дно этого сантехнического сооружения. Вероятно, оно привело его в состояние философского умиротворения, потому что взгляд его приобрёл задумчивость.
– Унитаз? – высказал он предположение.
– А в унитазе что? – задал наводящий вопрос Сайкин.
– В этом? – уточнил Грек.
– В этом, – подтвердил Сайкин.
– Вода, – уже с большей уверенностью в голосе заявил Грек.
– Почему она там?
На этот вопрос Грек ответил не сразу. Какое-то время он задумчиво изучал лёгкую рябь на поверхности воды.
– А где ей быть, – наконец прозвучал его голос.
Логика ответа на секунду поколебала решительность Сайкина, но спасти Грека она не могла.
– Через два дня, – заявил Сайкин, – эта вода должна быть в канализации. Иначе там окажешься ты.
Нарисованные мэром перспективы вывели Грека из состояния философского умиротворения и вернули назад в санузел палаты. Он встрепенулся:
– Да что вы так переживаете, Анатолий Фомич! И без канализации лечиться можно. Большинство больных вообще унитаз здесь в первый раз в жизни увидят…
– Не твоя забота, увидят они унитаз или нет, – перебил Грека Сайкин. – Через два дня канализация должна работать, как швейцарский хронометр.
С этого момента Грек перестал быть интересен Сайкину. Оставив его в санузле один на один с мыслями о швейцарском хронометре, Сайкин вернулся в коридор.
– Штык, – прозвучал его резкий призыв.
Призыв был напрасным, потому что Штык, как и положено любой тени, находился у Сайкина за спиной.
– Слушаю, – отозвалась тень, заставив хозяина тени вздрогнуть и нервно обернуться.
– Штык, что это за дела с лифтом, с аптекой? Почему я всё узнаю последним?
– Потому что вы интересуетесь этим в последнюю очередь, – прозвучал обезоруживающий ответ.
Сайкин смерил свою тень презрительным взглядом. Тень не произвела на него никакого впечатления. Она была мельче, щуплее и гораздо менее выразительной по сравнению со своим хозяином. Нехорошая улыбка исказила лицо Сайкина.
– Ладно, – сообщил он своей тени. – Поговорим в другое время и в другом месте.
Такое предложение могло бы привести в ужас кого угодно, но не тень Сайкина. Тень, вероятно, осознавала, что без тёмной стороны ни один российский руководитель существовать не может, а потому не проявляла беспокойства. А может быть, невыразительная внешность тени не позволяла заметить признаки смятения.
– Все вопросы с аптекой