развернувшись в сторону базы, побежал от этой старушки прочь.
Через десять минут я был в раздевалке.
Свет включать не хотелось, и я просто сел на диван. Так в темноте, слегка подсвеченной окном напротив, было намного уютней.
Я бегал несколько часов и, прежде чем пойти в душ, хотел немного отдышаться. Снег за окном шёл по-прежнему, не переставая – там, на улице наступила настоящая зима.
Ветер гонял по двору позёмку, закручивая её в маленькие спирали. На это даже смотреть было холодно. «Наверное, уже минус десять, – подумал я. Отсюда, из тёплой комнаты, в холодную зиму, идти совершенно не хотелось. – А ведь мне ещё придётся возвращаться домой», – от одной этой мысли я зябко поёжился.
И тут я вспомнил о ней, маленькой старушке, которую я бросил в пустынном парке. У меня снова похолодело внутри. Как я мог позволить себе так просто уйти? – Я помнил, что мне было неприятно находиться рядом с ней, я посчитал её ненормальной и почему-то её испугался, а ещё я замёрз, хотелось скорее оказаться на базе, и я убежал. Бросил в тёмном парке старую больную женщину, собиравшуюся идти в сторону, где никогда не было выхода. «Она потеряется, не сумеет выбраться, может замёрзнуть и погибнуть там», – думал я. Воображение рисовало картины одну страшнее другой.
Надо её найти, вывести из парка и проводить домой, решил я, Прошло не очень много времени – она не могла уйти далеко….
Я бежал по сумрачной аллее обратно, забыв про усталость. Вот он, поворот, где я чуть не столкнулся с ней.
Я остановился, внимательно вглядываясь, ища следы. Но снег засыпал практически всё. На дорожке было видно место, где я вылетел в канаву, где я когда-то стоял, выбравшись из неё – свежий снег там лежал неровно. Дальше за поворотом угадывались мои следы. Вперёд, вдоль забора, в направлении, куда собиралась идти она, тоже прослеживалась цепочка чуть заметных следов. Я, как ищейка, пошёл по этому следу. Из-за облаков выглянула луна, и ориентироваться стало проще, теперь сквозь метель аллея просматривалась на десяток метров вперёд. Я припустил быстрей, пока снег не засыпал и эти еле заметные ориентиры.
Я бежал и бежал по дорожке, уходящей по дуге влево, но следы не делались чётче, временами они пропадали совсем, тут что-то было не так. По всем законом физики следы должны были становиться заметнее, и я давно должен был её догнать, если, конечно, она не свернула раньше.
«Возможно, это не её следы, – подумал я, – может быть, я сам их оставил, когда бегал здесь несколько часов назад».
– Эй,… й… й, есть тут, кто живой? – крикнул я. – Отзовитесь!
Мне показалось, что кроме эха я услышал каркающий, еле слышный смех, похожий на тот, которым старушка встретила меня.
Я крикнул снова.
И снова мне показалось, что я её услышал – на границе слуха, еле заметный смех, несущийся ко мне из глубины парка. Определив примерное направление, я решил, что мне нужно вернуться на несколько перекрёстков назад, а затем повернуть направо. Так я и сделал.
Углубившись