в любом времени и месте, – так выражалась наша юношеская вера. Отсюда же происходила жадная любовь к жанру анекдота. Политические, эротические, абстрактные, матерные, – они моментально останавливали броуновское движение на переменке, формируя малую, внимательную, демократическую группу вокруг рассказчика, благожелательно пускающую дым из веселых губ. Хороший анекдот молниеносно преодолевал необозримое студенческое пространство, обрастал деталями, совершенствовал сюжетную линию, обращался в штамп, смысловой образ, в архетип, – мелькал в лекционном материале и мог спасти ответ на экзамене. Некоторый запас комического, и доля актерского мастерства принадлежали к несомненным добродетелям учащегося народа. Удачная премьера анекдота просто могла составить человеку имя.… И вот на этом эпохальном сатирическом фоне Витя обнаруживал досадную неловкость и какое-то странное отсутствие чувства меры. Рассказчик он был неважный, – не мог соблюсти ни паузы, ни интонации. Остроты его часто получались тяжеловатыми, грубыми даже на наш неизбалованный вкус. Та же лаборантка на химии, пришла, помню, расфуфыренная в дым, постукивая по стеклу накрашенными ногтищами, принялась оживленно нам помогать. Пирог легко откликнулся, хохмил, всячески развивал непринужденное это сотрудничество. Мы быстро получили необходимые вещества, рассчитали реакции, сдав все преподавателю, спустились в буфет. Обсуждали фигуру и возраст приветливой нашей сотрудницы. «Шлюха», – неожиданно припечатал Витя и неуместно захохотал. Или, сюда же, другое, помню, – после работы на овощной базе, – мы возвращались на электричке в Москву. Добродушный толстый доцент разговорился «за жизнь» со студентами, пошутил в ответ на вопрос «о самом главном». «Знаете, для меня сейчас главное решить, кто собаку будет выгуливать, пока сын в армии, остальное неважно»… Все понимающе улыбнулись, а Витя, покраснев, яростно зашептал рядом со мной: «собаковод-любитель, сволочь!»
Не думаю, что такая его грубая поспешность имела причиной отсутствие чувства юмора, или какой-то дефект эстетического воспитания, или ещё там чего.… Не в этом дело. Витя мог быть тонким и умным ценителем смешного, возможно, нуждался в юморе более других. Здесь уместно вспомнить, как бывают, суровы и требовательны дети и старые девы в вопросах морали и смысла. Обладатели непримиримой идеологии и хрупкой смутной души, чувствительные, ранимые, неприспособленные, – чрезмерно восторженные и сокрушительно огорчённые по пустякам, – что-то такое просматривалось, на мой взгляд, в Вите. Но по началу, смешное, конечно, превозмогало вокруг нас.
На физике Лену Корякину по неосторожности ударило током. «Во-во!» – сардонически заметил работавший с нею в паре Вася Бондарь, – «ты ещё за этот провод возьмись для полного счастья…» «А вот, увидишь, ничего не будет», – ответствовала упрямая девушка и тут же вся передернулась, побелела от нового удара.… Было очень смешно наблюдать, как радостно ржал её напарник…
Комсоргу