правил. Старуха стала описывать её, рассказывать о своих первых впечатлениях, и он почему-то подумал: «Вера!» Интуиция его не обманула. Две недели спустя он увидел её через тонированное стекло автомобиля на автобусной остановке. Рыцарь слегка притормозил, разглядывая на ходу хрупкое, высохшее существо в чёрном. Бледное лицо монахини скрывало, как маска, прошлое. Несомненно, это была Вера. Тогда он не решился остановиться. Теперь он осторожно вёл машину по единственной разбитой дороге, которая вела к Монастырю. Крупный чёрный внедорожник вынырнул навстречу из-за поворота, и он удивился редкому, дорогому бренду автомобиля. Рыцарь и монахиня с нескрываемым любопытством разглядывали друг друга, пытаясь правильно настроиться на встречу, не провалить первым неудачным словом начало и не разочароваться после долгой разлуки. Ему показалось, что он расслышал дружеские нотки, когда Настоятельница назвала его по имени и с каким-то сильным волнением, чуждым иночеству, пригласила сесть подле неё на лавку. Хотя, что он мог знать по-настоящему о монашеской жизни?
Монастырь он посещал во второй или в третий раз. Разбросанные по широкому двору за новым невысоким железобетонным забором низкие, вросшие наполовину в землю с ржавой кровлей монастырские строения выглядели в жидком полуденном свете заброшенным газовым хозяйством. Лавка, на которую они присели, находилась возле церкви напротив колодца с воротом. Рядом – деревянное распятие с жёлтым, лакированным Христом – произведение современного родненского мастера. Из скукоженного чертога, кухни, судя по запаху, вышла тень женщины и встала в двери, вытянув по-гусиному шею. Она внимательно прицеливалась через щель тёмного платка, тесно окутавшего её голову. Монахиня была одета, как и её хозяйка, в тёмный сюртучок из лёгкой дешёвой ткани, а на ногах – бурки из натуральной овчинке, в которых обычно шаркают по дому пенсионеры. Настоятельница немного склонила голову, и тень женщины, повинуясь приказу, быстро проскользнула вдоль невысокого фасада келий. Он не решался произнести её мирское имя, обращаться же по церковному – «матушка» – язык не поворачивался.
– Ну как поживаешь, чем занимаешься? – спросила она и вновь повторила его имя, на этот раз ласково. Тишина, крепкий воздух Старого леса и общие воспоминания располагали к откровенному разговору, только ни он, ни Вера не были готовы к нему.
– Да, впрочем, и так понятно… Сельчане говорят, что видят тебя каждый день по телевизору… Как семья? Дети есть?
Он скупо улыбнулся и чуть приподнял руку с колен.
– Нет, – и добавил смущённо, – если не возражае… те, я перейду к делу.
Она покачала головой в знак согласия. Колокол зазвонил чистым, но странным чужим голосом, словно напоминая, что у времени здесь другой отсчёт. Рыцарь знал, что по возвращении из-за границы Вера отказалась служить в монастыре Николая Чудотворца, который находился под опекой Президента.
Монастырь Николая Чудотворца был