под силу, по какому склону горы легче взбираться наверх. Выбор подсказывает невидимое расположение звёзд, свежесть воздуха, отблеск солнечного света, цвет молодых спелых или поникших полевых цветов, в зависимости от времени года. Небесная матрица учит, что путь складывается из разной величины отрезков, время стыковок которых неизвестно.
Развитие школы и будущего футбольного клуба шло черепашьими шагами. Трава на стадионе продолжала прорастать из естественного дёрна, а не из промышленных травяных настилов, как следовало из следующего звена моего плана. Вопреки долгому ожиданию, холодные раздевалки так и не отапливались, деревянные скамейки для футболистов не превращались в удобные кожаные кресла. Двухрядные лавки из сороковки продолжали сторожить поле в виде хмурого каре, хотя я с остервенением искал средства для строительства трибун.
Но самым трудным было разглядеть в тумане мечты лица будущего. Облитые солёным потом «колобки» должны были проявиться, как фотография в растворе, на далёких аренах футбольных столиц, в энергичном порыве разминки перед ответственными матчами. Их должны были без труда узнавать футбольные комментаторы не по номерам, а по манере игры. Можно было, конечно, написать бизнес-план согласно стандартам УЕФА и теоретически обозначить источники финансирования будущего элитного клуба. Но опыт создания «Газеты» подсказывал, что работать по правилам западного бизнеса не получится.
Суть учения Небесной матрицы сводилась к известному афоризму, который Катя терпеть не могла: делай, что надобно делать, и будь что будет.
– Ты почему-то всегда выбираешь самый сложный, самый трудный путь, – часто говорила жена, когда мы на нашей старой «хонде» добирались из столицы домой, пытаясь обойти пробки. – Это ведь не обязательно!
В этом «будь что будет» чётко обозначается только терпение… Скорость изменения обстоятельств становится ненаучной величиной. «Будь что будет» – упразднение времени, выхолащивание страсти из желания, смирение перед судьбой. Если бы я вовремя это понял, может быть, не занялся бы Таро.
Я записался на дистанционное обучение в престижную школу гадания. Признак безнадёжности угнетал – средств на выживание Футбольной школы оставалось так мало, что я был готов зарабатывать гадалкой, как моя бабушка.
Долгими зимними вечерами бабка Агафья раскладывала на тёплой лежанке в ряд по три и по десять длинные чёрные карты и что-то тихо бормотала себе под нос.
– Сиди смирно, – говорила она мне, не отвлекаясь от расклада. Приглушённый шёпот, чёрно-синий крест запотевшего окна, неожиданный треск в печке, где багряно-золотые, пылающие головешки трепетно соревновались с лампочкой вполнакала на закрученном свиным хвостом, обгаженном мухами проводе. Завороженные глаза, пухлые губы, огромное пузо, задранное на колени шерстяное платье в клеточку и вытянутые через всю постель в серых,