стелить вздумала, чтобы крошек не было! Вон мужики на своей рыбалке жрут без столовых приборов, и ничего, нормально…» – «Да известно, как и что они жрут». – «Скоты». – «Бабоньки, а нечто и нам… не „пожрать“? Мы ж не хуже!». – «А есть?» – «А то, обижаешь!» – «Ну ты, мать, продуманка…»
Так и прибились друг к другу. Хоть женский коллектив и похуже террариума, да всё ж вместе не так страшно, как в одиночку по холмам и полям шляться. Тут и кобель случайный не угроза – вместе они его самого так откобелят, что… Одна из них вспомнила свою спортивную молодость, научила других луки делать и стрелять из них. Поначалу плохо получалось, птицы чуть ли не хохотали, нагло вспархивая из-под ног. Потом пошло всё, как надо. Голод ведь не тётка, тут никому не закатишь профилактического скандала по поводу свежеобжаренной сёмги, приготовленной не в том вине со специями и поданной не под тем грибным соусом в компании цветной капусты… «Мадам Баттерфляй, мать их»… тут не ресторан, что поймалось, то и скушалось.
Луки эти не только в добывании провизии пригодились. Как-то раз наткнулся на них спартиад один. Были они ещё пуганые тогда, решили не связываться с ним, тем более, что дядя при оружии был. Окажись вблизи, заломал бы и покалечил запросто. А так они его из лука и угостили с расстояния. Отбежали чуть-чуть и снова стрелой наградили, в ногу удачно ранили, а потом по неподвижной мишени поупражнялись стрелять. Говорят, что спартиад тот на смертном одре призывал отомстить за него, ибо сразили его бесчестным образом. Они-то, сильные мужчины, лук не признавали, называли его оружием трусов. Вот он и бормотал, умирая, страшные проклятия в адрес гнусных убийц. По крайней мере, так Геродот рассказывает…
Справедливо рассудив, что месть может оказаться ужасной, они решили откочевать подальше. Ушли из благодатной долины сначала в северные гористые края, а оттуда в дикие скифские степи забрались. По пути многих к себе брали. Сидят вот так ночью у костра, смотрят на огни деревеньки какой, откуда новенькая к ним прибилась, и разговаривают. «Тебя муж обижал?» – «Бывало». – «Ну, это ты зря… Мужик ведёт себя настолько свободно, насколько мы ему позволяем». – «Да, да…» И начинается курятник: кудах-тах-тах… кудах-тах-тах… «Вот я и решила, что с меня достаточно», – говорит новенькая. – «И правильно! А он что? Как воспринял?» – «Я ему недавно говорю: я женщина, а не посудомойка! Довольно!» – «А он?» – «А он, скотина, ржёт мне в глаза: он, мол, тоже тогда – мужчина, а не извозчик и не ишак. Возить кого-то туда-сюда, чтобы перед подругами покрасовалась, деньги все отдавать и знать при этом, что кое-кто ещё и карманы на всякий случай обшаривает в поисках утаённой заначки… В общем, горбатиться на дуру с непомерными амбициями он больше не собирается». – «Это он тебя дурой назвал, сам скотина?» – «Да, меня. Сказал, что ему проще нанять эту самую посудомойку, чем мой бред ежедневно выслушивать». – «Ну и?..» – «Да что… Посчитал с калькулятором, что кухарка, посудомойка,