журналист, редактор «Пролеткино», режиссер, сценарист, ректор ГИТИСа и ВГИКа, прекрасный педагог, автор классических книг по истории кино. Он сразу задал мне направление, тему: кино и зритель, жизнь фильма в обществе. Патриарх еще помнил ту социологию и хотел ее возродить. Угадал Николай Алексеевич. Киноведом я бы никогда не стал. А социологом… Пожалуй, это та профессия, которой не было еще в справочниках, но она заменила мне мою мечту, журналистику.
Комсомольское прошлое шлейфом тянулось за мной, но в этом институте комсомол роли никакой не играл. Свои были тусовки – в курилке, в общежитии, в стоячке за кружкой пива. Спорили с пеной у рта о великом, о святом, о творчестве. А на комсомольском собрании тишина. Спорить не о чем. Что-то говорил ректор, потом о долге художника – секретарь парткома. Потом все молча шли смотреть кино. Странное какое-то раздвоение. Что это? Вынужденный способ выживания интеллектуального запаса страны?
По коридорам ходили сценаристы, режиссеры, актеры, операторы, чьи имена скоро узнает вся страна: Тарковский, Шукшин, Кончаловский, одессит Губенко, пока еще свои в доску актрисы, до которых можно было реально дотронуться рукой – Вика Федорова, Валя Теличкина, Жанна Прохоренко, Жанна Болотова, Елена Соловей.
– А что это за старуха с ядовито желтыми проволочными волосами?
– Ты с ума сошел? Это же Хохлова!
Ей чуть ли не сто, мне казалось. Я застал еще Кулешова, Герасимова, Ромма. Дух Эйзенштейна витал над нами. Традиции здесь хранили бережно, даже свято.
Подходя к парадному подъезду, смотрел на всемирно известную вывеску, доставал из кармана красный студенческий билет и гордо оглядывался, все ли видят, куда заходит этот парень. Но там, внутри, уверенность исчезала. Чего-то не хватало для полного счастья. Смотрел на ребят и возникало это проклятое чувство, похожее на зависть. Ты, собственно, кто? В среду эту молодых гениев и будущих звезд еще надо было войти, стать одним из них. Но я же, черт возьми, не был одним из них! Я по записочке! Не пел, не танцевал, не лицедействовал, не писал сценариев. И прямо в аспирантуру. Надо было совершить какой-то кульбит, фокус, подвиг в конце концов, чтобы заслужить их внимание. Не комсомольской же работой хвастаться. И, конечно, не моим браком, который вызывал уж совсем нездоровый интерес у сотрудников кафедры.
– Как здоровье тестя, Игорь? Что нового сочиняет? Как жена, здорова? А детки скоро?
И тому подобное. Бормотал что-то в ответ и быстро шел по просмотровым залам, где показывали мировую классику, сидел днями в библиотеке над книгами и статьями, писал свои карточки мелким почерком – запоминал просмотренные фильмы, сюжеты, имена режиссеров и авторов. Впечатления только со временем стали сами проситься в эти карточки. Так исподволь рождалось свое мнение, количество переходило в качество.
Так и жил сам по себе в этом питомнике талантов. Ходил с другими аспирантами на семинар к зампредседателя Госкино Баскакову, энциклопедически