Это же граница. Китай рядом. Нельзя мне компроматы.
– Знаешь что, мил человек.
– Василий я
– Вот, Василий, я так тебе скажу, ты может и хороший врач, но дело ты делал худое. Вредил своему государству! Да еще на приграничной полосе! Вот!
– Петр Иванович! Да я же не знал, что это заказник! Да начерта бы я ее рубил, если бы знал чем дело кончится??
– Ты не шуми! Я с тобой сильно цацкаться не буду. Сейчас оформим и ступай куда хочешь.
Лесник достал какие-то бланки, надел на нос очки и принялся писать. Бежать было бесполезно.
«Как муха в паутине… Вот вляпался так вляпался. Теперь точно с работы выгонит Рябинкин. Еще и с выговором в личном деле, наверное»
– Ну, читай. Внизу поставь подпись.
– А если не поставлю?
– Поставишь как миленький – угрожающе отозвался дед.
Василий не стал спорить. Не читая он подмахнул бумажку и плюхнулся на лавку. Собака, что оказалась рядом, подняла морду и лизнула Василию ладонь.
– Видно ты и впрямь не плохой мужик! Ресси просто так никого не лижет. Порвать – это запросто, а вот лизнуть – нет.
Старик подошел к собаке и ласково потрепал за холку.
– Сейчас приберусь и ужинать будем. Все так праздник, новый год.
Петр Иванович включил радио. Маяк передавал новости.
– Скоро куранты бить будут. Надо не прозевать, желанье загадать! – дед засмеялся.
Видно было, что настроение у него отличное. Еще бы! Нарушителя поймал!
– Слушай Василий, ночь уже на дворе. Оставайся тут до утра. Куда ты в тайгу один пойдешь?
– У меня жена там… ждет… меня… с елкой…
– Ну вот. Елки нет, чего спешить?
Василий взглянул на часы, было уже без четверти десять. Он явно не успевал к бою курантов.
– Эх дед… ты всю жизнь мою погубил сегодня.
– Я?
– Да. Протокол твой и ты. К жене не успел, с работы выгонят, эх… – Василий махнул рукой и пошел за рюкзаком.
Не спеша он выложил на стол остатки хлеба, сало, банку тушенки и пол фляжки спирта.
– Вот. Это к новогоднему столу. Больше у меня ничего нет.
– Не беда, мил Василий. Садись. У меня тут есть мясцо, картошечка. Самогон есть домашний! Сам гнал, из шишек еловых!
– Да ну!
– А вот попробуй! Знаешь какая штука! Получше всяких виски-писки будет!
Усевшись рядышком на единственной лавке, мужики принялись за праздничный ужин. Самогон и спирт, в компании с домашним теплом, быстро развязали языки враждующим сторонам. Дед вспомнил лихие-молодые, потом пожалился как бабка бросила его, оставшись в городе с детьми и внуками, а Василий рассказал как был «жестоко» обманут главврачом больницы и сослан в эту глушь на целых три года.
– Ты представляешь, Иваныч, три года! Я жене в глаза уже смотреть не могу. Она гниет тут заживо. Раньше помню, такая веселая, шебутная была, все что-то пекла, шила. А как моя Зоя поет!! О!! Голос бесподобный! Я только в опере такое слышал! А теперь