это у нас оттопыривается в кармане? А ну выкладывай на стол.
Наташу словно прострелило молнией, она вспомнила про сахар, поднятый из-под барабана. Кровь прилила к лицу. Она не знала, что говорить в своё оправдание и, раскрыв широко глаза, стала повторять:
– Как же так, как же так, я не специально, у меня вылетело из головы.
– Пошли в дежурку. – Указав пальцем на двух проходящих мимо работниц, Афоня скомандовал: – Понятые за мной, протокол составлять будем. Клади, воровка, сахар на весы
– Наташа онемевшей рукой выложила сахар на чашу весов. Афоня, заполняя протокол, глянул на весы.
Так, значит, и запишем – сто двадцать грамм. Ты знаешь, воровка, почём нынче сахарок? Сто двадцать грамм на двенадцать лет лагерей потянут. Окажешься на Колыме, передай привет от меня тамошнему начальству. Распишись вот тут, и вы, свидетели, расписывайтесь.
Все поставили свои подписи в указанном месте.
– Идите все по домам, а за тобой, как буран закончится, конвой приедет.
Наташа вышла в проходную. Ей не верилось, что это произошло с ней. «Может быть, это просто страшный сон, и я проснусь, и ничего такого не было», – думала она.
Наташа, будто ополоумевшая, стояла в проходной, не зная, в какую сторону ей идти. Затем, собравшись с мыслями, она вернулась в лабораторию, там о случившемся уже знали. Наташа стала сбивчиво рассказывать, как попал к ней этот комок, и она просто забыла о нём.
Инна Николаевна, начальник лаборатории, поверила ей и с сочувствием сказала:
– Пойду, поговорю с Афоней, должно же быть в нём что-то человеческое, может, как-то загладим это дело.
Накинув на себя пальто, она пошла на проходную. Афоня курил за столом у себя в дежурке.
Инна Николаевна без приглашения села напротив:
– Афанасий, дорогой, пойми, она не нарочно взяла этот сахар, просто забыла выложить. Ты же прекрасно знаешь, чем это для неё может закончиться, а она порядочная женщина, жена фронтовика, у неё маленький ребёнок на руках.
– Это она-то порядочная женщина? Про себя скажи, может, тоже порядочная? Видел я, как у вас из печной трубы чёрный дым валил. Заводским угольком подтапливаетесь? Я ещё к вам с обыском приду. Вместе с Ищук на Колыму поедете.
После такого высказывания Инна Николаевна поняла, что с этим выродком говорить не о чем. Не стала ему объяснять, что сжигают куски старой толи, ободранной с крыши хлева. Вернувшись в лабораторию, она стала успокаивать Наташу:
– Может, всё ещё обойдётся, у нас в судах есть справедливые люди.
После слова «суд» с Наташей стало плохо, произошёл обморок. Её привели в чувство, дав ей воды с успокоительными каплями. Не ощущая на улице бурана, она бежала домой и не видела больше белого света, весь мир для неё стал чёрным и горьким. Вот если бы был сейчас рядом Андрей, он выступил бы на суде, как на том комсомольском собрании, когда