стала считать, загибая пальцы: «Бачок к нему нужен, увеличитель надо. Ванночки, плёнку, бумагу, проявители разные. Ты эту дурь из головы выброси и не заикайся больше о нём. Тоже мне фотограф нашёлся. Посмотри на себя, в кроличьей шапке три зимы ходишь, на что она похожа, можно подумать, ей полы моют. И хватит подошву на ботинках приклеивать, всё новое покупать надо». Тогда он с ней согласился, что фотографировать дело пустяшное, а затраты действительно большие. А шапку и ботинки неплохо бы сменить.
Одного в семье не хватало для полной гармонии. Михаилу был нужен сын. Ходил бы он с ним на рыбалку, вместе мотоцикл ремонтировали и гоняли бы на нём по посёлку, обучил бы он его всему, что сам умеет делать. Но второй раз Людмиле забеременеть не получалось. Врачи поставили диагноз: спайки. Советовали ехать на курорт, лечиться грязями. Но как ехать, на что? Времена прошли, когда на курорты ездили по профсоюзным путёвкам. Из года в год всё это откладывалось на потом, и лечилась она, чем могла. Дочь тоже просила братика или сестричку.
Сама Людмила росла в семье вторым и последним ребёнком, познала она радость и внимание, старшая сестра Валентина была ей нянькой и в какой-то степени учительницей, ещё до школы научила её читать и писать. Может, у сестры это в дальнейшем и повлияло на выбор профессии: она окончила педагогическое училище и стала преподавателем начальных классов. В общем, в детстве часть родительской заботы взяла на себя старшая сестра. Сестре это было не в тягость, но порой досадно, хотелось со сверстниками пойти куда-то, а тут эта малышка, которую с собой не всегда возьмёшь и дома одну не оставишь, мать с отцом на работе. Было и такое – за непослушание получала Людмила подзатыльники, но всё равно самым любимым человеком после матери была для неё старшая сестра. Единственное, что не нравилось ей как второму ребёнку, так это донашивать за сестрой одежду. Даже когда была маленькой, ей уже было небезразлично, что на ней надето, ей даже хотелось походить на старшую сестру. Она залазила в её цигейковую шубу и крутилась перед зеркалом, подражая ей, но с возрастом появились обиды, когда мать перешивала на неё платья и кофты Валентины и ту самую цигейковую шубу. Для себя она вынесла из детства – если в её жизни сложится подобная ситуация, она не позволит младшему донашивать вещи старшего. Людмила писала сестре о своём диагнозе, но не для того, чтобы просить её о помощи, а потому что сестра продолжала оставаться для неё близким человеком. Она делилась с ней горем и радостью. Валентине казалось, она умеет читать письма между строк, но, прекрасно всё понимая, предложить материальную помощь не могла, просто не имела средств на это. Всё-таки есть своя семья, две девки растут, а муж два года как в лагере, и ещё год сидеть. Как выражалась Валентина, его греть надо, это значит, мешок с провиантом ему отправлять. Мать хворая на её попечении, с пенсии даёт ей какие-то гроши, а остальное, как она говорит, на смерть