Королевский флеш. Михаил Остроухов

как корабль галсами при встречном ветре.

      – Что приятель, ― Барт поскреб ногтем небритую шею, ― получил пробоину?

      – Пока на плаву, ― Элиас достал из кармана пригоршню меди.

      – Человек, ― рявкнул Кор Барт в потолок, ― рому.

      Элиас сел, и, широко расставив ноги, откинулся на спинку стула. Треньканье в буфете прекратилось, и через минуту с хмурым лицом потревоженного человека появился маленький курчавый гарсон в униформе с чужого плеча. Вслед за ним из двери выглянула взъерошенная голова посудомойки, оглядела зал невнимательным взглядом и скрылась.

      Гарсон поставил бутылку рома на стол, добавил к ней два стакана и, получив деньги с Элиаса, вернулся в буфет. Треньканье возобновилось.

      – Лет десять назад я плавал на «Агнессе Шульц», ― Кор Барт налил себе и Элиасу в стаканы ром, ― чертова посудина плохо слушалась руля. Я бы ногой на нее не ступил, но меня попросил сделать рейс в Лиссабон капитан Крок. А капитану Кроку я не мог отказать, он не раз стаскивал меня с мели.

      Барт опрокинул стакан в рот:

      – Твое здоровье. Я загрузил десять тонн металлических скреп, а обратно должен был захватить прекрасную шерсть, которая есть только у овец с пирeнейских нагорий. Мы дотащились уже до 45 параллели. Солнце жгло так, что пузырилась краска на фальшборте, а половину команды хватил солнечный удар. Старая калоша просто утюжила волны, и я уже сто раз посулил ей дьявола в капитаны. Тут прибегает мой боцман Домб Тинней: у него нос в сторону, поцеловался с акулой, ха-ха-ха. «Капитан», – кричит, – «в трюме течь». Я, конечно, в трюм. Три тысячи чертей, вода хлещет, как шампанское на пирушке. Пробоина, а в ней обломок скалы. Тут я припомнил, что нас ночью тряхнуло. В общем, брамсель на гитовы, три румба к ветру, суши весла. Так мы и плыли до Кадиса.

      – Вы же плыли в Лиссабон?

      – Ах, да… Ошибся. Но вот еще случай. Вез я груз из Китая в Европу. Фарфор, товар хрупкий. А тут началась такая трепка у Цейлона. Корабль был-то у меня неплохой клипер «Гость». При попутном ветре давал 15 узлов, а уж если форбобрамсель, да гротбомбрамсель поставишь и того больше. Бывало, чиркнет по воде крылом и взлетит как птица, только его и видели. Здесь пошли такие волны, как Цейлон-то не смыло. И без парусов влетаешь, да как на брюхо хлоп. Хоть мачты руби. «Тысяча чертей», – думаю, так недолго и весь фарфор переколотить. Тут я вспомнил, что у меня в трюме 500 бочек, в которые я должен был забрать в Нанте селедку. Я и велел их наполнить забортной водой. Болтать стало меньше. Потом я от хозяев премию получил за сохранность груза. Большую премию, да вот где она.