уважение. Хильдигейр был в мире.
Спустя столетия Хильдигейр стал сильнее Асачара, и зрела война. Никто не знает, какой бы мог стать её исход, – война не состоялась. Асачар проявил милосердие над резко ослабевшим Хильдигейром и не стал атаковать. Источником слабости стала дочь Альгара.
Грис потер глаза: принцу никогда не нравился огонь. Он предпочитал воду, способную успокоить боль, а не только причинить её. Бард кидал в костер сломанные флейты. Грис ясно помнил этот момент, поэтому стал озираться по сторонам в поисках ещё одной немаловажной детали – шатра. Вскоре взгляд упал и на шатер.
– Она мне как сестра, – начал бард, – не как девушка, поэтому я никогда не смог бы её тронуть. Но другие… со Спичкой это совершали уже много раз, иногда это помогало спасти её, иногда её и других. Если Энимор будет противиться, то нам будет куда сложнее, поэтому, скажи мне к чему готовиться. Она ещё?
Слова барда навевали безысходность: Грис посмотрел на темно-синее небо и огонь, от которых глаза почему-то болели. Принц уже знал, как решится эта ситуация, поэтому не переживал особенно. Но был в напряженном предвкушении: сон не мог просто повторить воспоминание, сама по себе память была безвредна, и Грис самостоятельно прокручивал эту историю у себя в голове несколько лет подряд, пока пережитки окончательно не стерлись. Чем в этой реальности обернется прошлое?
– Она не будет этого делать, а если её заставят, то перевешают не только насильников, но и всех бардов, – Грис прошипел даже наиграннее, чем хотел. Хезер посоветовала реагировать на происходящее во сне. Бард сглотнул и посмотрел прямо в огонь.
– Никакой терпимости к нам? – Грису захотелось рассмеяться, во второй раз услышать эту шутку было даже смешнее чем в первый, когда юный принц исходил от волнения.
– Нет, совершенно никакой. Вы можете попробовать доказать одному мне, что простая музыка и пение низкого качества, вместе со скоропортящейся одеждой – это пик человеческого совершенства, но даже если у вас получится. Те, кто отвечает за Энимор, не станут слушать ни вас, ни саму Эни.
Бард что-то зевнул, но даже через локоны пламени было видно его дрожащие руки. Грис помнил, что сам дрожал ещё сильнее. В голове тогда метались мысли стайкой летучих мышей, задевая друг друга и никак не успокаиваясь, начиная от «кормят ли Энимор» и заканчивая «Альгарским кодексом прав». Бард лег около бревна и прикрыл глаза. Грис сделал тоже самое и стал ждать. Ждать надоело слишком скоро – принц не мог не порадоваться своему превосходному терпению, поэтому Грис закрыл глаза. Когда он их распахнул, то увидел черные стены с белыми выцарапанными надписями. Их было сложно разобрать, но возможно: на стене кто-то записал законы, отдельные статьи, права и даже пояснения к отдельным терминам. Грис сел на полу. Теперь в углу камеры он заметил сжатую комочком Энимор – на её плечах