не сказала Заря, что у нее тоже такое было. Стоило провести пальцами против пуха – и Орел найдет тебя, хоть на краю света. Только она его выбросила – пустила по ветру, когда тайком в материнское зеркало увидела пышную свадьбу всех троих крылатых сыновей…
Тугая дверь наконец-то поддалась. Видать, давно ее не отпирали, подумал Алик, входя вслед за Забавой в царскую сокровищницу. Свет сюда проникал только сквозь крохотные окошки у самого потолка. Но пыли нигде нет, даже удивительно. Интересно, каково слугам здесь убираться, когда прямо под носом россыпью лежат золотые и серебряные чеканные монеты, переливаются в тусклом свете самоцветы.
– У вас что, никто ничего не крадет?
– А зачем? У батюшки тут всюду жучки развешаны.
– Жучки?
– Ну да. Кто-то из гостей подарил. На вид, как клопики, даже не заметишь. Но если кто чужой зайдет и красть начнет, они по-собачьи лаять начинают. Так чудно!
Да уж, он бы поглядел на лающий клопиков. Впрочем, здесь и без того было на что поглядеть. Алик затаив дыхание смотрел на огромную скульптуру золоченого павлина с резным хвостом. На концах роскошных перьев переливались кругляши кошачьего глаза, золотистыми топазами была усыпана длинная тонкая шея со склоненной набок головкой.
– Идем, не отставай! – потянула его за собой Забава, мимо звенящих деревцев с малахитовыми листьями прямо к потайной двери, скрытой от глаз замысловатым орнаментом на стене.
– А вот это – Аркадий! Он говорить умеет и читать. Только его завести надо.
Девочка постучала по блестящей голове большой механической куклы. Внутри жалобно звякнули какие-то шестеренки. Кукла повернула к изумленному мальчику свое раскрашенное лицо, свирепо заворочала стеклянными шариками вместо глаз и замерла – заряд кончился.
– А ключ где?
– Отец его где-то прячет, мне пока не разрешает трогать. Боится, что сломаю.
Понимающе кивнув, мальчик подошел к огромной, во всю стену карте. На полотне горела золотой парчой Африка, поблескивала изумрудно-зеленая Евразия, испещренная синими бисерными нитями. Как назывались три других лоскута разноцветного бархата, Алик не знал. Ровно как и белоснежные россыпи ваты в верхней и нижней части карты.
– Тебя по ней учат?
– Будут скоро. Отец уже учителя из-за границы выписал, – обреченно вздохнула Забава.
– Что, не хочешь? Учиться ведь это здорово.
– Вот если мы с тобой вместе будем учиться, тогда да! – загорелись у нее глазенки.
– Вряд ли мне разрешат…
– Еще как разрешат, я у батюшки спрошу. А сейчас давай в шахматы сыграем?
– Ты разве умеешь?
– А то! Вот только все время забываю, кем и как ходить надо…
Суровое бородатое лицо мелькнуло в висевшем на стене круглом выпуклом зеркале. При виде детей, оживленно споривших над массивной шахматной доской, старик усмехнулся и сделал рукой жест, словно прогоняя отражение