седлают, – когда он доедал последнюю лепёшку с сыром, запивая её парным молоком, шепнула Агница. – Надо спешить, солнце заходит рано, а нам через всю пустошь до заката проехать надобно.
Мечислав кивнул и поднялся, подивившись тому, как быстро он привык к серебряному голосу духа. Случись с ним подобное в замке Богдана, он счёл бы себя умалишенным, а тут и удивляться перестал вовсе. Проводить гостя никто из добрых людей не сподобился: ни слова, ни звука, будто дом и правда опустел. Взнузданный Серко, нетерпеливо рыхля копытами землю, уже поджидал во дворе, но стоило Мечиславу приблизиться, как верный конь, испуганно захрапев, встал на дыбы.
– Это он меня испугался, почуял нечистую силу. Ты езжай, Мечиславушка, я перед тобой полечу. Шкатулку открой, она укажет дорогу, – сказали откуда-то слева и тут же умолкли.
Рыцарь огляделся, по-летнему яркое солнце на чистых лазоревых небесах стояло в зените, ласковыми лучами отогревая промёрзшую за ночь почву, теплый ветерок тихонько шелестел пожухлыми травами, играя и пышной гривой Серко, и смоляными кудрями Мечислава. Рыцарь поднялся в седло и, пришпорив скакуна, направился в объятия простилавшейся вокруг долины, пусть и в безлюдные места, но подальше от проклятого воровского обиталища. Вопреки совету Агницы шкатулку открывать не стал, направление, в котором ему надлежит продвигаться, запомнил ещё вчера, да и не пожелал внове касаться колдовской древесины, которую, кабы не приказание князя, с превеликим блаженством засунул в глотку безухого карлы, попался же на дороге к шатру в тот страшный день.
Наверняка, не без его проклятого участия погиб Казимир, иначе какого лешего ему там ошиваться? Вот только зачем немчуре понадобилась смерть наследника? Вспыхнув, страшная догадка болезненной занозой засела в голове, Мечислав, не видя петляющей среди пригорков узкой тропы, вновь и вновь вспоминал тот день, и, вспоминая, всё больше утверждался в не случайности появления Удо не только возле конюшни, но и раньше, много раньше отмеченного скорбью и великой печалью дня.
Руки резко натянули поводья, Серко остановился, недовольно захрапев. Всадник застыл на месте, огляделся невидящими глазами, перед которыми внезапно очнувшаяся память вдруг показала сокрытую за ненадобностью под спудом долгих лет картину.
Тринадцатилетний отрок собравшись пообедать, присел на ступенях у входа в оружейную. Мимо проковылял нищий. Глядя на взявшегося из ниоткуда бродяжку, коих при княжеском дворе прежде не водилось, юнец удивлённо проводил прохожего взглядом. Лицо убогого скрывал дырявый капюшон, каждый шаг сопровождался хрипом. Поравнявшись с Мечиславом, нищеброд зацепился за свисающий до самой земли оборванный край одеяния и упал. Да так неловко, что покатился по пыльной тропе, теряя по дороге высыпавшиеся из тряпья бесчисленные пожитки. К ногам мальчика выпал берестяной короб цвета запёкшейся крови, разрисованный яркими драконами, который он, движимый состраданием,