пузырил сейчас слюнями в своей землянке, нельзя было назвать ни сыном, ни вообще человеком.
– Но об этом, старик, – усмехнулся Джонсон, удивляясь собственной «человечности», – ты уже не узнаешь.
Могучий телом и духом старый вождь корчился на полу от единственного долгого взгляда «капитана Америки». Этим взглядом Джонсон словно выпил жизненную силу вождя.
– И еще, – понял он, – все твои тайны теперь – мои. Включая главную.
Он расхохотался – никакой тайны на самом деле не было. Бесчисленные снопы трав, что собирали подданные уже мертвого вождя, были обманкой, призванной отвести глаза любопытствующих. А тайной была лишь одна травка – которая в изобилии росла на каждой кочке болот. Нужно было лишь особым способом обработать ее. И все!…
Все это Джонсон вспоминал, стряхнув с себя образ римской крепости. И женщины, поющей на краю ее стены. Он по слогам произнес имя – Те-рен-ция Квин-тил-ла.
– Ты будешь петь для меня, – решил он, – а потом…
Пальцы сами собой начали сжиматься в кулаки – словно уже мяли податливое женское тело. А перед глазами вставала другая картинка: та же стена, но с нее к племенам – ко всем, без исключения – обращается уже Верховный Вождь. Он, Джонсон, «капитан Америка»! Вот над этим Вождь сейчас и работал. Он уже разослал гонцов к вождям пяти племен, которые сплошным кольцом окружали земли римской провинции. Ради этих родовых болот когда-то, на заре времен, велись кровопролитные схватки. С тех пор много воды пролилось с небес на болота. Границы были четко зафиксированы в памяти – каждая кочка, каждый клочок относительно сухой поверхности. Вождь на сходке, которую созывал впервые за множество кругов, готов был предложить племенам новый расклад – с учетом римских владений.
– Нет, не так! – поправил он себя, – не предложу, а просто поставлю перед фактом. Тем фактом, что отныне в мире будет один Вождь. И что особо приближенные к нему люди не будут больше нуждаться ни в чем. Что жить они будут в сухих помещениях крепости; что в слугах у них будут сами римляне, и что мягкие постели будут греть сладкие римские женщины… ну, или мужчины.
Вождь хищно улыбнулся – вспомнил, что два племени издревле подчиняются вождям-женщинам – как бы чудовищно это не звучало. Он представил одну из них перед собой – Викторию, белобрысую дылду с высокомерным лицом, в которой все было острым – и нос, и скулы, и ключицы с локтями, торчащие из шкур какого-то редкого животного. А самым острым был взгляд – колючий и проникающий до самой печенки. Но сейчас – как был уверен Джонсон – этот взгляд был наполнен жаждой подчинения; единственной страстью – припасть к ногам своего господина.
– Если, конечно, она выпила сок, напоенный моей силой; моим заклятием. Так же, как и вторая, ловко скрывающая свое положение в племени фигурой своего мужа.
Зинана – так звали эту женщину. Она действительно