постучал. Промелькнувшая тишина была недолгой, когда по ту сторону двери отозвался вопросом мужчина. Оленев узнал его – это был отец. Единственный, кого действительно волновало в семье нахлынувшая бестолковость на его сына. Но изменить теперь ничего уже не мог. Между тем, припасённый разговорный запас для матери, Оленеву не пригодился и на вопрос :
– Кто там? – он просто назвал свою фамилию, фамилию, которую здесь давно уже знали.
Высокая и неуклюжая, опухшая ото сна, с заплаканными глазами в ночи, она не успела. Выскочив из своей комнаты и попав в крепкие объятия мужа, разрыдалась.
– Ах, ты – тупая скотина! Зачем ты открыл ему дверь?!!
Её голосовые слёзы ничего уже не значили. Судьба старшего, была решена. Подобная обстановка не первая в рабочей жизни Оленева. И к создавшимся эмоциональным волнениям приходилось привыкать, правильно регулируя своё психическое состояние, не паниковать, быть решительным и уверенным в своих справедливых действиях.
Под шум, крики и рёв своей матери оба её сына проснулись. И теперь, как два затравленных волчонка они хищно сверкая бестолковыми глазками, смотрели на сыщика.
– Привет Кирилл, что – то ты не рад, – пытаясь разрядить создавшуюся обстановку начал с приветствия Оленев. Он старался говорить спокойно и размеренно, прекрасно понимая, что возникшее волнение его души с учащённым ритмом, должно быть здесь незамеченным.
– Теперь одевайся, поедем беседовать… Угрюмо и молча Кирилл проследовал в свою комнату и завалился в постель, вытянув в ней длинные ноги.
– А чё, здесь нельзя побеседовать? – вымолвил он, тупо разглядывая перед собой невидимую точку.
– Здесь нельзя. Да ведь приходил я к тебе ранее, чтобы поговорить, быть может, что-нибудь уладить в твоей жизни, может даже в чём-нибудь помочь. Но ты, что – то всё бегал от меня. Видимо есть отчего прятаться, да Кирилл? – Оленев понимал, хватать и крутить его было нельзя. Важно переиграть психологически.
– Главное не сорваться, здесь я один и нет даже автомобиля, – успокаивал он себя.
А Кирилл по – прежнему как парализованный, вытянувшись боролся с собой испытывая ущемлённое самолюбие и страх перед внезапно меняющимся своим будущем.
«И наступает момент, когда каждый из нас, у последней черты, вспоминает о Боге» – Оленев вспомнил вдруг стихи Игоря Талькова, когда взглянул на подростка. В нём, суетливо метались мысли, он боролся с собой может даже о чём – то жалея. Так по крайней мере на первый взгляд показалось оперативнику.
– А если я не поеду? – вновь тихо «процедил» он и нагло колючим взглядом «обжёг» сотрудника.
– Я бы этого не советовал. Если уж нашёл тебя сегодня, то и на руках в одних трусах унесу, – Оленев достал при этом металлические наручники, скрежет которых произвёл впечатление на не создавшегося в своей юности паренька.
– И в этих браслетах пойдёшь у меня по улице. Надеюсь ты понял, парень ты