их у нас. А потом приходит момент, и она забирает нас у них. Все просто, Серхио.
Долбаный мать твою философ, подумал Сергей, что ты знаешь о жизни. Встал, подошел к столу, поднял стакан и, словно не решаясь, задержал его на секунду у рта.
– Не бойся, Серхио, оно не отравлено, – сказал дон Эстебан. – Мне незачем убивать судьбу, от нее все равно не убежишь. Пей, вино превосходно.
Сергей сделал глоток – терпкая, сладкая и немного кислая жидкость пробежала по пересохшему языку – потом залпом выпил все до дна. Дон Эстебан усмехнулся.
– Вот такие вы все, – сказал он. – Вот так вы и жизнь пьете. Не чувствуя букета и не наслаждаясь каждым глоточком, не поймешь сути. Выпить залпом можно и воду, вином же нужно наслаждаться, Серхио.
– Мне нечем наслаждаться, Эстебан. Ты забрал у меня все, ты взял часть меня, и убил ее, и мне пришлось хоронить ее, часть своей жизни. Ту самую, которой хочется наслаждаться, и которую хочется пить, смакуя каждый глоток. И я умер вместе с ней, с ее жизнью ушла и моя. Посмотри мне в глаза, там пустота. Бесконечная и безжалостная темная пустота. Загляни мне в душу, и ты увидишь там то же самое. Я закончу это дело и уеду из вашей страны, уеду навсегда.
– На родину? – спросил дон Эстебан.
– Да, на родину. Меня там не ждут, но мне пришла пора возвращаться.
– Серхио, родина не заполнит пустоту в твоей душе. Как и моя кровь на твоих руках. Как не заполнит ничто в этом мире. Ты думаешь, ты один такой? Ты думаешь, ты первый, в чьем сердце не осталось ничего? Я пил эту жизнь, наслаждался ею и брал все, что она может дать человеку. Я забирал жизни других, и другие забирали жизни моих близких. Я мстил, я убивал снова и снова, и все равно не смог заполнить пустоту в своем сердце. Уж я-то знаю. Посмотри мне в глаза, Серхио, и ты поймешь.
Вот почему он спокоен, подумал Сергей. Он знает.
Поднял пистолет и выпустил три пули прямо в сердце.
А следующей ночью он снова висел между небом и землей, в толще голубой прохлады, и Донсиятоже была там. Он пытался поцеловать ее, но руки проходили сквозь ее тело и он плакал от бессилия; слезы растворялись в солености моря, и потому ему не было стыдно, только немного щемило слева в груди. А Донсия молча кивала, и он понимал, что это ему так хочется, чтобы она кивала, вот только потом из глаз ее потекли красные кровавые слезы. Она улыбалась, а глаза ее плакали, и пустота в них тянула Сергея сильнее, чем прохладная глубина моря. Черная бездонная пустота космоса без звезд. И без надежды.
3. Яркость
С годами чувства притупляются.
Тускнеет не яркость мира – короста,
наросшая на человеке, не пропускает
свет в должной мере.
Легкие и холодные капли дождя, казалось, парили в воздухе, будто не желая сливаться с серой липкой жижей, в которую превращалась земля. Ручейки воды неслись по своим делам, огибали крупные камни и сносили мелкие, сбивали