глубоко вздыхает, а потом смотрится в зеркало. Последние секунды уединения – требуется особое искусство, чтобы продлить их как можно дольше. Иногда он фантазирует о том, чтобы вообще не возвращаться, о библиотекаршах, которые смотрят на свои наручные часы.
– Его нет уже четверть часа. Не стало же ему плохо? Аннеке, ты не сходишь осторожненько выяснить?
Это было бы красивой фразой в некрологе: «…найден мертвым в туалете библиотеки, где он должен был читать отрывок из своего романа». А потом? Что было бы написано в его некрологе дальше? Он смотрится в зеркало и вдруг вспоминает мать. Вот бы она увидела его таким, думает он. Гордилась бы она им? Он полагает – да. Матерям легко угодить. Они всегда гордятся – даже писательским поприщем, которое уходит в прошлое. Он вспоминает ее мучительный конец, ее губы, которые еще пытались ему улыбнуться, пытались его успокоить, иди обратно, на улицу, поиграй с друзьями, мама просто немножко устала. И без четкого перехода он думает теперь о своей молодой жене. Об Ане. Вместо юности с дискотеками и новыми дружками каждые две недели она выбрала его. Иногда он думает, что лишил ее тех дружков и дискотек, но это неправда. Она добровольно выбрала это – жизнь рядом с быстро стареющим писателем.
Для приличия он спускает воду, потом выходит из туалета.
Встреча с читателями начинается. Он насчитал около тридцати слушателей, по большей части женщин, из которых, по его оценке, ни одна не моложе пятидесяти семи лет. От силы четверо или пятеро мужчин. В первом ряду сидит мужчина, ему знаком такой тип: они часто носят бороду, а на мероприятия приходят в сандалиях или в хайкерах. Этот для разнообразия одет в безрукавку цвета хаки со множеством карманов, молний и кнопок, словно фоторепортер или кинооператор; из некоторых карманов высовываются фломастеры и ручки. Мужчина сложил на груди толстые загорелые руки, густо поросшие волосами; оба стула по бокам от него остались незанятыми, очки (для чтения?) сдвинуты кверху, в торчащую во все стороны шевелюру. М. понимает: это шевелюра кверулянта; мужчина, одетый подобно уличному мальчишке, как и бородачи в сандалиях, после перерыва будет задавать ему нахальные вопросы. А вы сами-то что думаете о своих произведениях? Сколько вам платят за то, чтобы вы пришли сюда прочитать несколько отрывков? Вы можете назвать вескую причину, по которой мы должны были бы читать ваши книги?
Дальше, почти в середине зальчика, он видит еще двух мужчин. Бесцветных мужчин. Мужчин в пиджаках и полосатых рубашках, – в этот субботний день они явно не смогли придумать ничего лучше, чем сопровождать своих жен на выступление писателя. В глубине души он испытывает к мужчинам такого сорта почти тошнотворное презрение. Он сам мужчина. Стал бы он тратить время на мероприятие в библиотеке – на выступление писателя вроде себя самого? Нет, никогда. Даже если бы все другие возможности были исчерпаны.
К своему ужасу, он видит среди публики знакомое лицо – собственного издателя. Он смутно вспоминает телефонный разговор, состоявшийся всего какую-нибудь неделю назад. «Есть несколько