поезд "Москва-Пенза" и в половине второго ночи через семь с половиной часов езды сходила на Муравлянском разъезде, а оттуда до крыльца считалось три километра полевой дороги. О разбойниках в этих краях не слыхали с тридцатых годов, поэтому главным препятствием для Ольги Панкратовны была темнота. Иногда луна выходила на подспорье, и дорога, вьющаяся между засеянных полей голубой лентой, была хорошо видна. А то случались и попутчики, но им, как правило, нужно было ближе к центру села, и путь они держали на так называемый большак, а дом Луки стоял немного обочь, в том краю села, который когда-то сам был самостоятельной деревней Соловьёвкой и эта Соловьёвка однажды притулилась к Ягодному с юго-востока, а потом и приросла совсем.
Едва поддавалось пониманию, откуда Ольга Панкратовна находила в себе силы совершать несколько раз в год подобные путешествия, не считая собственно крестьянского труда, но в конце концов, было решено, что именно подобный образ жизни и даёт эти самые силы, все на этом успокоились и взирали на усилия бабушки как на забаву престарелого дитя.
Правду сказать, никто из её родных кроме неё самой и не нуждался в плодах, даруемых землёй бывшей Соловьёвки, и сама она нуждалась в них не непосредственно. Семья в 90-е устроилась более или менее сносно, если не сказать, что зажила даже лучше прежнего. Советская пенсия Ольги Панкратовны упала со ста тридцати семи рублей до полутора тысяч новыми, и это, бесспорно, была унизительная малость, но внуки могли легко обеспечивать ей прекрасное содержание. Однако она, помнившая голод двадцатых, не доверяла ни удачному замужеству внучки, ни высоким заработкам внука, и упрямо возделывала свой сад. Она словно бы вернулась в ту настоящую, не иллюзорную жизнь, из которой вынесли её на время социальные перемены и которой ещё не успели вкусить её близкие. Сделано это было простым инстинктом много повидавшего человека, и в этом её упрямстве содержалось не слишком приятное предзнаменование относительно бытия вообще, которого Михаил тогда не распознал.
В 1999 году остановку пензенского поезда на Муравлянском разъезде отменили, и путь Ольги Панкратовны к своим пенатам необычайно усложнился. Можно было ехать всё тем же поездом, сходя на станции Вёрда, которая предшествовала Муравлянскому разъезду, а там ждать утра и ехать в Ягодное на автобусе, но на станции Вёрда зал ожидания тогда почему-то закрывался на ночь, да и автобусы ходили нерегулярно. Поэтому Ольга Панкратовна сначала добиралась до Рязани, там переходила на вторую станцию, откуда ходила мичуринская электричка с остановкой в Ряжске, и после пяти часов ожидания, когда уже занималось утро следующего дня, рабочий поезд, курсировавший между Ряжском и Моршанском, состоявший из трёх плацкартных вагонов, доставлял-таки её на Муравлянский разъезд.
Ирина Александровна, конечно, от всего этого приходила в ужас, но Ягодное кончилось в 2001 году, когда Ольга Панкратовна умерла.
Со смертью бабушки перестал ездить в Ягодное и Михаил, а Таня