впервые пожалел, что всё-таки решил снять кроссовки. Вместо ответа она грубо начала тормошить подругу.
– Эй, Виолка, вставай! Сёма из тюряги вернулся. Виолка!
Девушка снова застонала и с трудом разомкнула веки. Поначалу она смотрела словно в пустоту, но затем её взгляд сфокусировался.
– Привет, – хрипло сказала она.
Семён нахмурился.
– Привет, а с тобой-то что?
Девушка зашипела сквозь стиснутые зубы и медленно вынула из-под одеяла свою правую руку.
– Она кошелёк у чурки отжала, – будничным тоном прокомментировала рыжая подруга. – Вот её и наказали.
– Твою же мать! – только и сказал Семён. Его вдруг снова затошнило, и теперь списывать это на шаурму было глупо.
Сквозь бинты, неумело наложенные на кисть, проступали тёмные пятна засохшей крови. Ноготь большого пальца потемнел, мизинец и безымянный покраснели и опухли. Остальных же просто не было. Искалеченная рука в таком виде казалась ненужным отростком. Словно вместо нормальной конечности ей пришили чей-то гнилой протез.
Семён с трудом сглотнул слюну. Теперь выпить захотелось ещё сильнее.
– Отрубили, что ли? – спросил он, поморщившись, хотя и совсем не жаждал знать ответа.
– Секатором отрезали, – простонала она.
– Твою же мать, – в сердцах повторил Семён. – Тебе в больницу надо, дура.
Виолетта покачала головой.
– Выпить есть чё?
– Сейчас, твоя подружка сбегает, – ответил он и отвернулся.
5
Куда катится твой маленький и без того ублюдочный мирок, Сёма? В какую задницу ты угодил, едва выйдя из застенок на такую манящую и столь долгожданную свободу?
После пятой или шестой стопки его уже заштормило. Тошнота ушла, но мрак, царящий вокруг, стал только плотнее. Теперь Семён ощущал его каждым нервом, каждой клеточкой своего тела.
Тётка, сидящая в своём замызганном кресле, что-то рассказывала про их нелёгкую жизнь и про то, как тяжело сейчас приходится её ненаглядному Эдичке. Виолетта с бледным лицом пристроилась на подоконнике, поджав ноги и прижав искалеченную руку к груди. Рыжая Лёля продолжала периодически «радовать» всех присутствующих своей улыбкой и с каждым тостом двигалась к нему всё ближе, пока наконец её бедро не прижалось к его колену вплотную.
За окном уже мало-помалу начинали сгущаться липкие осенние сумерки. В окнах домов зажигался свет. Мир словно скручивался в тугую спираль и втягивал в себя все надежды Семёна на нормальную человеческую жизнь. А где-то там, на севере области Митяй, Карэ и Боцман, передавая друг другу кружку с чифирем, откровенно завидовали его свободе.
Если бы знали…
Когда-то у него всё было более менее в порядке: сносная работа в автосервисе, хорошенькая девушка, работающая училкой в музыкальной школе, и самое главное – надежды. Но Эдик, избалованный и эгоистичный ублюдок однажды просто взял и перечеркнул всё это одним махом. Хотя винить только его одного в этом и правда не стоило. Семёну должно было