было бы невозможно.
Немедленно набираю указанный номер телефона.
– Вы еще не уехали? – спросил меня Сталин.
Я пытался ему объяснить, что по его поручению работал в комиссии, но он меня перебил и снова задал вопрос:
– А когда вы выезжаете?
Мне уже ничего не оставалось, как ответить:
– Сегодня вечером.
Он положил трубку, а я стал думать, как сегодня же уехать из Москвы. Прежде всего позвонил в Наркомат путей сообщения и попросил прицепить наш вагон к поезду Москва – Вильнюс. Потом позвонил к себе на работу и приказал, чтобы все, кто должен ехать со мной в Прибалтику, были у поезда к моменту его отправления. Сам же стал собираться на вокзал, ведь поезд отправлялся в 23 часа.
Но вот все волнения позади. Все собрались вовремя, разместились в отдельном вагоне и отправились в путь.
Время было позднее, мы сразу же легли спать, проснулись уже в Орше. К нам в вагон пришел какой-то связист, спросил Омельченко и вручил ему телеграмму непонятного содержания. Пожав плечами, Омельченко передал ее мне, и я прочел: «Связи изменением обстановки не сочтете ли вы нужным вернуться Москву». Текст был непонятным, но непонятнее всего было то, что телеграмма была за моей подписью – Пересыпкин…[33]
– Что случилось?
Удивленный еще больше меня, он ответил:
– А разве вы не знаете? Началась война.
Это сообщение было для нас полной неожиданностью.
В книге полковника В. Быстрова «Маршал войск связи Иван Пересыпкин», где дословно пересказывается этот эпизод, после слов «Началась война» следует фраза: «Сегодня утром Германия напала на СССР». Думаю, что из книги И. Пересыпкина ее убрали, так как с ней создается впечатление, что неожиданностью оказался не сам факт войны, а война именно с Германией.
Начальник личной охраны Сталина генерал-лейтенант МГБ Н. С. Власик:
Мне вспомнился один эпизод, случившийся в первые дни войны, который безусловно характерен для Сталина <…>. В первую же неделю войны, на третий или четвертый день, была объявлена воздушная тревога. Население было уже подготовлено, и все без паники укрылись в убежище. Но факт сам по себе был неприятный.
В первые же дни войны врагу удалось прорваться к сердцу страны – Москве. Утром населению было объявлено, что была учебная тревога с целью подготовки жителей столицы к укрытию в убежищах.
Что же произошло на самом деле? Оказалось, что наш заград-огонь, охранявший подступы к столице, принял свои самолеты за вражеские и открыл по ним огонь. Была объявлена воздушная тревога. Потом все это быстро выяснилось, и был дан отбой.
Узнав об этом, Сталин тут же вызвал помощника командующего войсками Московского военного округа по ПВО Громадина М. С. Легко представить себе самочувствие Громадина. Ошибка была серьезной, и надо было давать объяснения самому наркому обороны.[34] Что, кроме заслуженного наказания, мог ожидать он от этой встречи? Но все его опасения жестокого разгона оказались напрасными.