шум? Довольно, будь мужчиной.
Но, дядя, это стыд.
Ступай, ступай
Ты – дерзкий мальчик. Стыдно? в самом деле?
Не доведет задор твой до добра.
Перечить мне! Как раз нашел ты время.
(Обращаясь к гостям.)
Отлично вы сказали.
(Тибальдо.)
Ну, ступай,
Молокосос, да не шуми, иначе…
(Слугам)
Прибавьте свеч!
(Тибальдо.)
Ну как тебе не стыдно!
Я усмирю тебя!
(Гостям.)
Ну, веселее,
Мои друзья!
Невольное терпенье
И вольный гнев приходят в столкновенье,
И тело все мое от них дрожит.
Приветливый принять я должен вид –
И с наглостью на время примириться;
Но в желчь мое терпенье превратится!
Когда моей рукою недостойной
Я мог твою святыню оскорбить,
Позволь губам моим, двум пилигримам,
Мой сладкий грех лобзаньем искупить.
Но, пилигрим, невелика вина
Твоей руки: в ней набожность видна;
Паломникам позволено руками
С молитвою касаться рук святых,
И жмут они друг другу руку сами,
Пожатие руки – лобзанье их.
Но, кроме рук, даны и губы им.
Да, – чтоб читать молитвы, пилигрим.
О, если так, то, милая святая,
Позволь губам молиться, подражая
Моей руке; даруй ей благодать,
Чтоб веры мне своей не потерять.
Недвижными святые пребывают,
Хоть милость за молитву посылают.
Не двигайся ж, пока не испросил
Я милости молитвами своими…
(Целует ее.)
Ну, вот, теперь я прегрешенье смыл,
Соединив мои уста с твоими.
И на моих устах твой грех лежит.
Как мило ты на это негодуешь!
Отдай его назад, коль тяготит.
(Целует ее снова.)
Ты, пилигрим, по требнику целуешь.
Вас матушка зовет.
Джульетта уходит.
А кто она?
Не знаете? Бог мой! хозяйка дома;
И добрая, и умная такая
Синьора; я кормила дочь ее,
Ту самую, с которою сейчас
Вы говорили; и могу уверить,
Что тот, кому достанется она,
И денежки хорошие получит.
Итак, она – дочь Капулетти? Горе!
Теперь вся жизнь моя в руках врага.
Идем, идем, окончилась забава.
Окончилась; я этого боюсь,
С