и идеографического подходов, с третьей, при непонимании политэкономии марксизма принятие его гуманизма (Г. Коген). Рубинштейн вплотную сталкивается с противоречиями и философско-научного мировоззрения эпохи – полифоничностью, множественностью, стремлением к конкретности, с одной стороны, и тяготением к синтезу, единству, целостности, с другой.
Сознавая необходимость их разрешения, он и осуществляет свое философское открытие. Несомненно, что наиболее трудным, при нахождении в стенах Марбургской школы, стремящейся возродить на новой основе учение Канта, оказалось преодоление его положения о бытии как внешней данности объекта, о внешности соотношения познания и объекта.
С. Л. Рубинштейн «встраивает» бытие человека «внутрь» бытия, в целом – всей Вселенной. Но человек включается им в бытие не в качестве еще одного рядоположенного другим объекта. Реализация человеком своей особой позиции в бытии осуществляется им как субъектом, проникающим своим познанием в сущность объекта («внутрь»), преобразующим, внедряющимся своим действием в объективную действительность, воздействующим на другого человека, усиливая, поддерживая сущность последнего. Основные идеи, объединенные в целостную систему философской антропологии, разработанную на принципиально новой онтологической основе, С. Л. Рубинштейн формулирует в работе, условно обозначенной «Ранние рукописи», относящейся к периоду 1910–1920-х годов: марбургского и постмарбургского – одесского этапа становления его как философа[7].
С. Л. Рубинштейн пишет:
«1) Отношение мое к человеку (щедрость, искренность) – вот это не что иное, как „раскрепощение“ бытия другого человека в результате не отчуждения, а соучастия; в результате моего отношения он не сводится к совокупности отношений, а обретает бытие в себе.
2) Мое действие: его внутреннее содержание (курсив мой. – А. С.) образует то отношение, которым формируется и тот, на которого оно направлено, и я сам.
3) Природа людских отношений и чувств (любовь).
Бытие объекта этого воздействия и отношения, его преобразование и изменение, когда, вызывая в моем действии его данность, я реализую его сущность.
4) Когда объектом моего воздействия становится другой человек, задача в том, чтобы через мое воздействие на него, преодолевающее его отчужденность, негативную независимость при всех отношениях данности, вызвать его к самостоятельному бытию; для этого нужно, ломая и в условиях его существования, и в нем самом то, что искажает его человеческую сущность, таким образом утверждать его бытие. Это то бытие, в котором осуществляется его собственная сущность, но он обретает ее через меня (и в какой-то мере я – через него)[8].
5) Бытие субъекта: оно в этом действии не только проявляется, но и формируется; сама сущность его не только реализуется, не только формируется и развивается, но и изменяется (искажается или поднимается на высшую ступень).