купил участок, а тут письмо от Абу:
«Дорогой брат, доброго здоровья! Как твои дела? Как жена? Как дети? У нас все хорошо. Мы все очень обрадовались, узнав, что ты собираешься строить дом. Это очень важно – жить в своем доме. Я перед тобой в вечном долгу, прошу, разреши помочь тебе. Я приеду с шестью строителями и женой, она будет готовить. Инструмент привезу свой. Возьму Салмана, ему уже пятнадцать, как твоему Юрке. Быстро летит время. Руслана оставлю с дочками, он еще совсем ребенок. Дочки у меня хорошие, особенно Зарган, она очень добрая, вся в покойную маму. Яха хорошая жена, но я вспоминаю Совну каждый день, она унесла с собой мое сердце. Как распорядилась судьба! О плате за труд не беспокойся – ты мой брат. Первого июля я должен быть в Кургане, мы от тебя сразу туда поедем, так что собери все к началу мая. Заготовь бревна, доски, окна…»
И дальше длинный перечень и советы. Абу о строительстве знает все – он каждый год собирает бригаду и едет на шабашку в Архангельск, Омск, Барнаул. Теперь вот в Курган. Да где он только не строил коровники, ангары, жилые дома! Петя четыре раза ездил с ним в качестве столяра, заработал хорошие деньги, почти все положили на книжку, но в пятый раз не поехал – накануне пришлось покидать очередное насиженное место, и у Верочки из-за этого случился сердечный приступ. Гармаши решили, что все деньги не заработаешь, что на покупку дома или постройку хватит, и Петя остался с семьей. Абу одобрил его решение.
Иногда Петю посещала крамольная мысль: если б не война, они не стали бы настоящими друзьями. Они познакомились в одесском летном училище и сразу подружились. Ровесники, но Пете казалось, что Абу старше лет на десять – он был очень взвешенным и рассудительным. В Абу было что-то земное, крепкое, фундаментальное, он даже ходил так, будто его к земле что-то притягивало. И со всем этим уживалась невероятная любовь к небу.
– Там я как птица, – говорил он, щурясь на облака, – там я свободен…
Это их и сблизило. Ему первому Петя рассказал про Нину, про Кандыбовича.
– Забудь эту женщину, она тебя не любила, – сказал Абу.
И Петя стал потихоньку забывать.
Оба учились на отлично, и после окончания училища их направили в кремлевскую эскадрилью. Весной сорок первого Абу женился, потом началась война и все пошло кувырком. Для всех. Чем дальше война отодвигалась, тем меньше Петя хотел о ней вспоминать. Но память не спрашивает, хочешь или не хочешь, она как навязчивая муха, которую видишь краем глаза и слышишь краем уха, как давно знакомая кинопленка, которую крутит невидимая, но настойчивая рука, перебирает и перебирает в голове кадры, один безжалостнее другого, вгоняя в ступор и заставляя чуть ли не выть. И только широко распахнутые детские глаза, в которых горела жажда жизни, глаза любимой женщины, в которых отражалась его любовь, не давали сойти с ума…
Была Курская дуга. Обоих подбили, и они провалялись в одном госпитале полтора месяца. Потом Петю сбили в боях за Харьков, – подставив свой самолет, он спас жизнь Абу и провел на госпитальной койке больше месяца, а в феврале сорок четвертого пришел