для нападения Периметр. Нити волшбы уткнулись в прогнувшуюся поверхность Щита, увязая в его верхнем – пористом – слое, стекли в точку фокуса, где были заботливо скатаны моей подружкой в клубок, и… Прянули обратно. К тому, кто вызвал их из небытия.
Обычный зритель заметил бы лишь, как воздух передо мной задрожал летним маревом, по зеркалу которого – от краев к центру – побежали капли мутной росы. Вот из них образовалось целое сферическое озерцо размером не больше яблока. Вместе с последними каплями оно втянуло в себя дрожащие волны воздуха и, помедлив чуть дольше вдоха, стремительным виражом вонзилось в грудь мага…
Хорошо, что я сообразил закрыть глаза и задержать дыхание, потому что в следующий момент тело мужчины взорвалось, рассыпая по всей комнате брызги крови, ошметки мяса, крошево костей и прах одежды. На вашего покорного слугу попало изрядно, но, поскольку еще до того как привязать к креслу, маг снял с меня всю одежду (а как же иначе – надо же было убедиться в отсутствии амулетов и тому подобной ерунды), урон был признан незначительным. Кем признан? Мной конечно же. Но глотать стекающую по лицу кровь не особенно приятно, и я попросил:
– Почтенная, вы не могли бы… меня освободить?
Молчание.
– Почтенная!
Наконец я слышу неуверенные шаги. Ведунья подходит к тому месту, где минуту назад стоял полный сил и такой страшный для нее маг. В синих глазах старухи плененной птахой бьется страх.
– Что… ты… такое?..
– Оставьте эти глупости, почтенная! Мне холодно и… грязно!
– Я ничего не могла поделать с этим магом…
– Почтенная! Он полжизни совершенствовал умение нападать и отнимать, а вы учились оберегать и сохранять! Прошу, поторопитесь, а то я задохнусь!
Ведунья взяла со стола нож и, задумчиво трогая лезвие пальцем, сказала:
– Ты опасен… Очень опасен… Почему я должна тебя освобождать? Мне следует завершить то, что не удалось магу…
Вот и объясните мне, что такое людская благодарность!
– Почтенная! – Я начинал холодеть не только от отсутствия одежды. – Вы производите впечатление разумной женщины… Не совершайте ошибку, о которой будете жалеть всю оставшуюся жизнь!
Вру, конечно. Не о чем ей будет жалеть. Можно подумать, моя тушка нужна кому-то целой и невредимой и этот кто-то сурово накажет убийцу…
– А ты испугался, – меланхолично констатировала старуха.
Кто бы отрицал… Я не хочу умирать, как правильно отметил неудавшийся похититель чужих сокровищ.
– Почтенная, одумайтесь! Нида, да хоть вы ей скажите! – Я использовал последнюю надежду на спасение.
– Нида… – Ведунья вздрогнула. Взгляд женщины мгновенно заволокло пеленой слез, и я услышал горестный всхлип: – Девочка моя…
– Что с ней? – Невольно подаюсь вперед – и плачу за это больно впившейся в горло веревкой.
– Он зачаровал мою девочку… – Руки