и после того, как понял:
– Надо, наконец, заняться делом и сосредоточиться на всей цели приезда в этот город невест, и не просто невест, а:
– Очень-очень богатых невест.
– Я перевяжу, – сказала Дуня, и оторвав кружево от нижней рубашки, наложила бинт на его палец предварительно пососав его как следует от истекающей крови.
– Кто тебя этому учил? – спросил Владимир.
– Дак все.
– Все?
– Да, мин херц, все так делают.
– Почему, йоду, что ли нет?
– Дак есть, конечно, но мы знакомы только второй день, и я не могу этого делать в присутствии.
– Если только сам поссышь, я не против, – добавила она, впрочем, с полуулыбкой.
– Некоторые думают, – начал он издалека на всякий случай, – что свисать может только конец.
– И?
– И это правильно. Правильно, ибо тогда и конец не нужен: свисающий – это уже по сути дела, и есть само:
– Существительное.
– Нет, нет, мил человек, не думай, я заметила твое волнительно-несуразное поведение при моем официальном к тебе обращении. Поэтому отвечай:
– В чем дело?
– В чем дело? – повторил он.
– Да, почему ты испугался. И не отрицай!
– Просто я подумал.
– Да, да, продолжай, пожалуйста свою исповедь.
– Нет, прости, но наоборот, я думал ты оговорилась при, так сказать, лицом к лицу, что у тебя есть любовник Васька.
– Так ты меня обвиняешь?!
– Нет, но я не знаю, как вывести тебя из этого затруднительного положения.
– Да? Хорошо, я тебе скажу, как: признайся во всем, и может быть, я кое-что прощу.
– Рад бы, май диэ чайльд, но пока не могу придумать за собой ничего такого мне несвойственного.
– Да?
– Да.
– Очень жаль, что ты мне врешь. Ибо:
– Если врешь – значит любишь, а это налагает на меня тоже некоторую ответственность.
– А именно? – спросил Владимир.
– Пока что не буду тебя ставить в щит буквой Г с головой и руками, зажатыми между досок с вырезами для их.
– Их?
– Да, милый друг, рук и их головы.
– У вас есть такой?
– Этот прибор правды? Да, он есть в каждой приличной семье. – И добавила:
– И то правда, что у меня до сих пор не было, но вот с утра уже начали сооружать и, кажется:
– Все готово к испытанию.
– Так может, мне тогда сказать лучше правду?
– Уж не знаю теперь, что и лучше. Ну, ты не беглый каторжник?
– Ты бы и тогда меня простила?
– Нет, вот пока только думаю. Понимаешь, ты не подходишь мне не только потому, что не тот, кого мне обещали, но и главное, не можешь притвориться тем.
– Почему ты так уверена?
– У тебя дрогнула не только рука, но и зубы, когда я позвала тебя:
– Вась-Вась! – А я могла звать и не тебя, а кота какого-нибудь. А ты здрасте – пожалуйста:
– Это не я!
– Да,