короткой стрижкой Агата вдруг чувствует себя уродиной – беспомощной, жалкой, уступившей чужому мнению:
«Наташа, а вовсе не я – воплощение будущей идеальной жены для Димки… – Агата непроизвольно зажмуривается. – Это же очевидно, что я ей и в подметки не гожусь! Ненавижу и ее, и Лазареву! За их превосходство! За их самоуверенность! За то, что я так непохожа на них и живу в убогой нищете… Почему я не родилась в подобной семье, в которой родились и выросли эти женщины? Какой я могла бы стать, каких высот добиться, если бы с детства, как и у них, у меня было бы ВСЕ?! Эти женщины олицетворяют собой все то, что возмущает меня и одновременно с тем… восхищает. Какая нелепость. Как можно ненавидеть и восхищаться одновременно?! Я обречена лишь примерять их самоуверенные образы, копировать их жесты, их слова, их мысли, но я никогда не смогу сравниться с этими женщинами, с существами высшего порядка. Я даже постриглась, чтобы хоть немного стать похожей на них! Да я же просто ДУРА!!!»
Это личное признание уничтожает Агату. Мысли, словно кислота начинают разъедать ей мозг и незаметно становятся нестерпимой головной болью. От такой сильной боли у Агаты темнеет в глазах, начинают дрожать и слабеть руки. Карандаш выскальзывает из пальцев и летит вниз: звенит как вчерашняя, упавшая на мраморный пол, вилка. Тот же стыд за свою неуклюжесть мгновенно возобновляется в Агате, причиняя новый виток боли, беспощадным звоном, раздающимся в голове: «Плохо мне… Как же мне плохо…»
Члены приемной комиссии и несколько абитуриентов недоуменно оглядываются в сторону Агаты. И хотя в ее глазах все плывет от боли, призвав всю свою волю Агата подбирает карандаш с пола и продолжает работу, еле удерживая внимание на натурщице. Кажется, вместо человеческого тела Агата пытается изобразить свои страдания, но ей во что бы то ни стало нужно закончить работу!
– Время вышло! – вскоре объявляет председатель комиссии, похлопав в ладоши.
Агата с облегчением выдыхает: непонятно каким образом, но она успела. Она осторожно снимает свой рисунок с мольберта, ставит его рядом с остальными работами, идет к выходу, цепляясь за все встречные поверхности; хватает глоток свежего воздуха, оказавшись на университетском крыльце, спускается по ступенькам и садится на скамейку возле фонтана:
– ЧТО СО МНОЙ?!!!
Глава 8
Нелли чувствует себя неловко. Она уже и сама не рада, что завела этот бессмысленный разговор:
– С этими бамбуковыми салфетками можно не использовать моющего средства, – говорит она Анне, пока та передает ей очередную тарелку.
– Да? – вроде бы удивляется Анна.
– Говорю тебе! – Нелли начинает вытирать тарелку краем полотенца. – Один раз проводишь такой салфеточкой, и жир отмывается, ну просто, как по волшебству!
– Чего только не придумают, чтобы выуживать у людей побольше денег…
– Ну зачем так пессимистично?