его мысли, никогда не будет взаимным.
– Его убила не Агата, – заключает Гектор, дочитав письмо.
Услышав из кухни голос Гектора, Вира замирает с чайником в руках:
– Что ты сказал?
– Любовь, Вира. Тайные страдания и собственный агрид сожрали Вильчука заживо… «Я решил, что буду любить молча, тайно, что об этом не узнает ни одна живая душа и, в первую очередь, не узнает сама Агата». Так здесь написано.
Вира злобно усмехается:
– Любовь… Как же! Ничего умнее не придумал? Агата – убийца! Признай уже наконец этот факт! – неожиданно Вира замечает, как окружающая ее тело оболочка меняет оттенок с небесно – голубого на агрессивно – фиолетовый. «Страх» удачно сменился «злостью».
– Эта проклятая девчонка нам еще покажет, – обрадовавшись запалу ярости, за которым можно спрятать свой страх, Вира продолжает в том же духе, – сожрет одного за другим. Вот увидишь. Бомба замедленного действия… Однажды она проявит себя в полную силу, и тогда вы вспомните мои слова: и ты, и Сонора. Слышишь?
Вира возвращается в комнату, останавливается в дверях, держа в руках чашку дымящегося чая. Она видит, что Гектор уже спит. Метроном не спеша отстукивает ровные удары, которые эхом разлетаются по комнате, а над постелью Гектора повисает светящийся сферический объект.
Глава 7
Агата не помнит содержание своих снов, но знает – ей снится тот, кто ее очень любит. Тот, кто приходит во сне, чтобы залечить ее раны, развеять страхи, восстановить силы. От него исходит добро. Не будь образ таким зыбким и расплывчатым (белое яркое пятно, парящее по воздуху) кажется можно было бы ухватить его, забрать с собой из сна в реальность. Ведь это даже не сны, а настоящие встречи. Но с кем?
Сладко потянувшись под лучами солнца, Агата поднимается, заправляет постель, раскладывает на полу коврик и приступает к зарядке – своему обычному утреннему ритуалу. Дотягиваясь до кончиков пальцев ног, мышцы живота обжигает болью. Агате тяжело, ее тело, как натянутая струна, но во время каждого упражнения, каждого, из последних сил сделанного, подъема, Агата заставляет себя представлять лицо Лазаревой, думать о том, насколько сильно желает поквитаться с этой женщиной и, сама того не замечая, намного превышает свой норматив.
«Злость – лучший мотиватор, – говорит себе Агата чуть позже, зажмуриваясь под прохладным душем, – а я как Ванька-встанька – никогда не падаю. Ну, казалось бы – нокаутировали. Лежу плашмя, готова сдаться, но не тут – то было. Совершенно неожиданно, точно на пружинках я поднимаюсь и снова держусь на ногах. Тот, кто меня злит, оказывает мне услугу – всегда включает во мне дополнительный источник энергии! Так что, спасибо вам, госпожа Лазарева!»
Агата и думать забыла о своем сновидении – об идеальном мире, с ясными мыслями и добрыми чувствами. Ее все больше занимают мысли о Лазаревой, о том, что она моложе Лазаревой, сильнее, умнее, энергичнее, о том, что она обязательно найдет способ отомстить