за плечо. Спереди, поперёк люльки, труп немца. Ноги привязаны, правая рука в крови, мотается почти по дороге.
Второй мотоцикл – четыре человека: один, раненый, на заднем сиденье, держится за водителя, второй раненый – в люльке, его придерживает сидящий сзади на запаске.
Третий мотоцикл – три человека, люлька с пулемётом, сбоку люльки приторочено оружие, оружие привязано сзади, к запаске.
Итак, возвращаются двенадцать, включая трупы. Не хватает двух мотоциклов, одного немца, одного пулемёта.
На заставе – тишина.
Михалыч оглянулся – Сашка неотрывно глядел на дорогу, его била дрожь.
– Что делать будем, Сашок? – спросил сержант, уже решив про себя порядок последующих действий, – по-хорошему, тебя бы сейчас в разведку на заставу отправить, да нельзя одного, нехорошо там, не привычно для тебя.
Помолчав, добавил:
– Да и мне не по себе.
И к Сашке:
– Беги к ребятам, возьми двоих – Бунякина и Липатова, и ко мне. Я пошёл к заставе, той же дорогой, что и шли, опушкой. Догоняйте! Но тихо!
Через семь-восемь минут услышал сзади шаги. Оглянулся. Ребята догнали, но шли за ним, как он давеча приказывал, цепочкой. Он замедлил шаг, махнул рукой, подзывая всех к себе. Не останавливаясь, глядя вперёд, краем глаза увидел, что все трое идут чуть позади.
– Слушайте внимательно! На заставе был бой, наверняка есть убитые. Наша задача – оружие, пища, бельё, одежда, обувь, если хорошая. Придётся обыскивать убитых. Брать всё, что нужно для жизни, но никаких бирюлек, колец золотых! Мародёрство это. По законам войны за это полагается смерть! Лекарства какие, бинты – брать! Ножики – брать! Часы – брать! Сапоги, носки, портянки – брать! Рюкзаки, вещмешки – брать, не разглядывая! Понятно?
Оглянулся. Ребята были испуганы, увидев, что он оглянулся, закивали головами – да, да, согласны.
Не хватает одного немца, двух мотоциклов и пулемёта. Может засаду оставили? Не может быть, одного не оставят.
Что же ещё нужно? А нужно всё! Столовой не будет. Старшины с табаком не будет. Мыла для помывки в субботу – не будет. Спички нужны. Где наши?
Что-то очень нехорошее произошло, очень.
Между тем они были уже недалеко от заставы. Потянуло дымком.
В просвете показалось здание казармы. Оно весело пылало. Михалыч поднял руку – внимание! – подошёл к кромке леса, присел за кустом. Надо идти в разведку.
Сзади кто-то тронул за плечо. Оглянулся – Бунякин.
– Товарищ сержант, разрешите мне разведать. Вам нельзя. Я тихо.
– Подожди!
Здание было зажжено с двух сторон, середина была целой. С крыльца вниз головой на ступеньки свисал труп – это был тот, кто расстрелял портрет Сталина. Слева, на въезде, догорал мотоцикл немцев, дальше, на боку, лежал второй, высоко задрав покорёженное колесо люльки.
Двое гражданских лежали за крыльцом, ещё один за левым углом здания. Прямо перед ними, в двадцати шагах от горевшего мотоцикла, лежал ещё один гражданский, именно он, наверняка, гранатами подорвал вынырнувшие слева мотоциклы. Ещё один пытался