случайного в жизни человека не бывает. А может, проверить?…»
Тэмуджин посмотрел на следующее озеро. На середине водной глади, покрытой мелкой рябью от дунувшего ветерка, сидело с десяток уток. Вокруг озера уже выстраивалась цепь всадников. Тэмуджин, преодолевая боязнь, решился:
«Пусть крайний селезень и ближняя кряква улетят живыми, а в остальных попадут стрелы. Пусть будет так!»
Утомительно долго тянулось время. Кольцо всадников, охватившее озеро, казалось, застыло на месте. Тэмуджин еле сдерживался, чтобы окриком не заставить их шевелиться быстрее.
Утки, наконец, заметили всадников, забеспокоились, подобравшись в воде. Донесся испуганный кряк матки, и стая, переполошенно замахав крыльями, поднялась в воздух. Тэмуджин до боли в руках сжал переднюю луку седла и с искаженным лицом переводил взгляд от скакавших наперерез птицам парней на державшихся посередине косяка двух уток.
Парни на той стороне, резво подскакав под место, где пролетала стая, вскинули луки. Почти разом взметнулись с десяток стрел, выбив половину косяка, и тут же посланные вдогонку тонкие хоорцах достали еще трех.
Стрелы не задели только отмеченных Тэмуджином селезня и крякву. Он долгим взглядом провожал двух птиц, еле видимыми точками дрожавших над камышами дальнего озера.
Решительно повернув жеребца, Тэмуджин во весь опор поскакал в курень. Непрерывно понукая его поводьями и носками гутулов, он ошалело промчался между юртами под удивленные взгляды прохожих.
Спешившись в айле сотника Мэнлига, он долго привязывал коня, успокаивая гулко стучавшее в груди сердце. Подошел к малой юрте, снял с себя хоромго и колчан, повесил на березовый колышек у двери. Постоял, оглядываясь по сторонам и, выждав приличное время, вошел в дверь.
Кокэчу был в юрте один, и Тэмуджин облегченно перевел дух. Сидя на хойморе, тот брал из берестяного короба молочные пенки, неторопливо ел, ломая их на мелкие кусочки. Он мельком посмотрел на Тэмуджина и, молча указав на место рядом с собой, продолжал сосредоточенно жевать. Наконец, запил каким-то красноватым отваром из медной чаши и только тогда равнодушно сказал:
– Что, сонидов побили?
– Поучили их немного, – Тэмуджин внутренне опешил от неожиданного вопроса и, не зная, продолжать ли дальше, добавил: – Наказали за небольшое дело.
– Никого не убили?
– Нет… – Тэмуджин вдруг поймал себя на том, что ему неловко под косым, скользящим взглядом бывшего друга, и нахмурился. – Одного-двух, может быть, и переправили в тот мир, да от этого остальным будет польза: ума хоть немного прибавится.
Кокэчу покивал головой, улыбнулся чему-то своему и придвинул к нему короб с пенками.
– Попробуй.
Тэмуджин из вежливости взял кусок, стал есть.
– По какому делу пришел?
Сдерживая волнение, Тэмуджин рассказал ему обо всем: и о своем обращении к покровителю воинов Абаю Гэсэру, и об утках.
– Когда-то ты говорил, что на свете ничего просто так не бывает, – сказал