мы обычно никуда не уезжали, дачи у нас не было, а снимать не было возможности. Один раз я поехал в пионерский лагерь, но, хоть я и проводил там время активно (участвовал в спектакле, играл в военную игру), пионерская жизнь мне не понравилась. В выходные, при любой погоде, мы с мамой ехали куда-нибудь на электричке, а затем отправлялись в сторону Ленинграда – шли некоторое расстояние пешком, а потом на попутном транспорте добирались до города. Помню, как-то в дождливую погоду мы шли от Териок в Ленинград и встретили Александра Александровича Жданко. Подойдя к нам, он сказал:
– Я увидел издали силуэты женщины и мальчика, и догадался, что это вы. Кто же еще мог тут гулять под дождем!
Много времени летом я проводил в саду. Утром выходил собирать «урожай» – малину, крыжовник, вишню. Перед окнами нашей прачечной был небольшой участок с грядками, на котором росли в основном цветы. В хорошую погоду я забирался в какой-нибудь уголок сада и читал, читал, читал.
Весной и осенью ко мне, Алеку и Инге приходили одноклассники. Мы либо играли, либо садились где-нибудь в саду и вели долгие беседы о чем-то своем. Когда мы стали постарше, то начали устраивать танцы. У меня был патефон, но для улицы звук его был слишком тих. Я заменил в патефоне пружину на электромотор, поставил электрический звукосниматель, присоединил проигрыватель к своему радиоприемнику, провел в сад электричество, повесил лампочку – так у нас образовалась своя танцплощадка.
В общем, могу сказать, что жизнь моя была содержательна, и я всегда был оптимистично настроен.
Наконец, я закончил школу, поступил в институт. Институтская жизнь захватила меня. Я стал поздно приходить домой. А некоторые мои бывшие одноклассники по-прежнему приходили ко мне домой и подолгу разговаривали с мамой.
Я не помню, где и когда мама познакомилась с двумя сестрами студентками-эстонками, Хордикайнен, которые учились на филологическом факультете Университета. Одна из них очень часто приходила к нам. Помню, она с восторгом рассказывала об известном пушкинисте проф. Томашевском. Но потом они исчезли. Наверное, после окончания Университета они уехали в Эстонию.
К сожалению, я мало расспрашивал окружавших меня людей. А сколько интересного они могли бы мне рассказать. Но я рад, что все же смог пообщаться с осколками прошлого. Именно такими в детстве я представлял настоящих ученых. И вот, когда я поступил в ЛЭТИ и встретил современных профессоров, я увидел колоссальную разницу между старыми и «молодыми» учеными. В современных ученых не было породы, интеллигентности, эрудиции и кругозора. Правда, несколько профессоров старой школы я еще застал. А после 1956 г. в институт стали из лагерей возвращаться «враги народа». Но их было уже немного.
И вот, когда я учился на втором курсе института, мы переехали на Черную речку. Несмотря на наличие благ цивилизации – теплый туалет, ванна, газ – мне не хватало той свободы, которая была