Рождество, а там и Масленица – самая пора свадеб.
Не из малых была Нижняя Добринка, да мир слухом полнится. Разговоры, что Митяй с Манечкой гуляет, докатились и до семьи Кирсановых. Как-то Евдокия, видя, что сын её младший торопится надеть валенки и тулупчик – ушмыгнуть на улицу, приостановила его властным голосом, как она умела в необходимых случаях. Была она роста для бабы немалого и весом не обижена. Порядок, ежли что, своей рукой наводила.
– Присядь-ка, Митя. Разговор есть. Что-то ты на гулянку зачастил? Раньше, бывало, хворостиной не выгонишь, а тут, что ни вечер, до полночи дома нет.
– Так ведь, что делать-то? – отмахнулся Митяй – Дрова принесены, вода натаскана, за скотиной убрано. Мне что теперь, век из дому не выходить?
– Вань, поди-ка сюды, – кликнула она среднего сына, который с семьёй жил в доме матери.
Тот вошёл в горницу, мягко ступая шерстяными носками по цветным половикам. В свои двадцать три был он того же роста, что и младший, только в плечах пошире. Как и Дмитрий, кудряв, только волосом светлее, с рыжиной, что ли. Небольшая борода, которую Иван начал отпускать с рождением второго ребёнка, подчёркивала его старшинство, но и выдавала наличие кавказской крови.
– Чего звала?
– Присядь вон, потолкуем. И ты садись…
Оба сели за стол, уставились на мать.
– Ты, Митя, с Машей Ашниной давно уж хороводишься? – строгим голосом спросила она.
– С октября. Ближе к ноябрю уже.
– Я спрашиваю, Маша, что, тебе нравится?
– Нравится, – набычился Митяй.
– Нравится, или любишь?.. – допытывалась мать.
– Люблю.
– И далеко у вас… это зашло?
– Чего зашло?
– Ты не придуривайся, – влез Иван, – того зашло… Куда заходят, да и тут же выходят? Из тех ворот, откуда весь народ.
– Не было ничего такого, целовались только.
– Ты имей в виду, – опять начала Евдокся, – об вас полдеревни говорит. Так что, смотри, девку не позорь, а то ей ворота дёгтем вымажут – век замуж не выйти.
– Я им вымажу, – вскипел Митяй, – да её скромнее никого в деревне нет.
– Вот и не доводи до греха – женись, пожалуй.
На Митяя как холодной воды ушат вылили.
– Да я, вроде, погулять ещё хотел.
От гульбы твоей путного ничего не будет. Господь, хорошо хоть, уберёг, греха не было. Живота не нагуляли, значит, можно всё, не торопясь, обстряпать. Ты, что, уже против Мани?
– Нет, не против. Куда мне жениться? Ничего ещё в жизни не видел.
– Ты не верти, – стукнула мать по столу, – люба она тебе, значит, сватов засылаем, нет – стало быть, другую найдём.
– И что вдруг вас, с моей женитьбой, припёрло? – уже раздражаясь, спросил Митяй.
– Работница в дом нужна. У меня уже годы не те.
– Тебе же Валя… и невестка Тося помогают, опять же, у нас и жить-то негде.
– Иван уже избу завершает, в святки