в виду, – ответил Георг и посмотрел на бутылку в свете луны, проверяя сколько осталось. – Допьём и пойдём в дом.
– Ага, снова не понятно, что он имел в виду. Произведение ненависти либо невозможно в принципе, тогда Камю сказал глупость, как в начале эссе о Сизифе. Либо ненависть должна иметь контекст, или быть в контексте чего-то. Тогда можно легко найти пример. У его абсурда ноги растут не из ненависти? «Посторонний» не про ненависть? Про безразличие? Не думаю, потому что если тебе что-то безразлично, ты об этом не говоришь. А как же «Песни Мальдорора»? А как же Селин? Которого, кстати ни Камю, ни Сартр терпеть не могли… Так что он скорее не плохой философ, а недобросовестный философ, – горячо закончила она.
– Наверное, ты права, чёрт с ним. Я бы копался в этом, но только за деньги, а так я лучше буду просто читать, и спорить с тобой. – Подытожил Георг и прикончил бутылку.
– Да ты сам начал, – ответила Жиль и сделала вид, что возмущена.
– Я? Это ты первая начала про рассказ о неверной жене, – защищался Георг, помогая ей встать на ноги.
– Ладно, я просто недавно читала про это и меня ещё не отпустила эта тема. Ой, я не могу слезть. Поможешь мне?
– Подожди, я слезу и поймаю тебя, – Георг замотал бутылку в одеяло, лёг на крышу и, прицелившись, забросил свёрток в комнату через окно.
– Нет, я боюсь прыгать, я не буду прыгать.
– Не надо прыгать, просто сделай шаг, а я поймаю.
Оказалось, что она всё-таки замёрзла и пошла под горячий душ, пока Георг стелил постель. Когда она вышла, то сразу юркнула под одеяло. Георг спустился на минуту, чтобы запереть дверь, и когда вернулся, она уже спала. Он поцеловал её в уголок рта.
Первый сон
Георгу приснился сон. В нём они с Жиль были на заднем дворе этого дома, была солнечная погода. Он сидел на пороге, а она спустилась ниже и села спиной к нему на траву. Он подошёл к ней, присел и поцеловал в шею. Жиль шикнула, как она делала, когда он мешал ей работать. Георг вытянул шею, чтобы посмотреть что она делает, но успел рассмотреть только исписанную страницу. Жиль захлопнула блокнот и закатила истерику. Она расплакалась и кричала, Георга будто накрыло большой волной, он потерял равновесие. У него сильно кружилась голова и все свои силы он направлял на то, чтобы оставаться в сознании. А Жиль всё это время продолжала говорить. «Слова ничего не значат кроме самих слов и смысла, который они передают. Чего ещё тебе нужно? Какая роль у произведения искусства? Никакая! Всё остальное, что пришло тебе в голову, не имеет ко мне никакого отношения. Это – только твои проблемы. Я занимаюсь только словами и смыслом, всё!» Вскрикнув, Жиль оттолкнула его и побежала босиком по траве в сторону леса. Внезапно солнце сменилось грозовыми тучами и в следующую секунду Георг был один, а вокруг бушевала настоящая буря. Он всё никак не мог прийти в себя и проснулся от того, что, как ему показалось, прочитал в блокноте Жиль.
Георг проснулся и пошёл в ванную,