вокруг с восхищением, но каким-то неискренним, видишь заснеженные соседские дома, оглядываешься на свое пошлое и понимаешь: «Это не то».
В общем, это продвижение как таковым продвижением-то и не было. Бумажная работа, сопряженная с каждодневной головной болью. Мы отказывали потенциальным хозяевам. Нам приходилось собирать деньги с людей, чьи животные сбежали или потерялись, а потом содержались у нас до поры до времени. Я осторожно общался со всеми красными от злости хозяевами, со всеми теми, у кого от ярости вены на шее вздувались, а также с людьми «в темных очках» (понимаете, о чем я?), я делал все возможное, чтобы в условиях маленького помещения не разразилось грандиозное светопреставление. Конечно, у этой должности были и позитивные стороны: мы удачно подбирали пары хозяин – животное, контролировали процесс «усыновления». Но я чувствовал себя клапаном от пароварки. Я в принципе неконфликтный человек, но я пугал конфликтных. Моя гиперчувствительность помогала мне определять таковых, как только они переступали порог приюта. Я делал все возможное, использовал все свои навыки эффективного общения, моего вербального айкидо, чтобы не принять негатив на себя, а пропустить через. Я делал все, что мог.
– Не может быть! Не верю! – кричал на меня один парнишка, когда я сказал ему, что он должен заплатить некоторую сумму денег, которую приют потратил за его корги,[13] пока тот жил здесь. Он огляделся: в комнате было полно народу, хотя была суббота. А взгляд его был таким, будто чувак хочет собрать банду и поколотить меня. Людей было так много, что я не мог говорить своим обычным ободряющим голосом ди-джея.
– Но, послушайте…
– Да лучше бы ты засунул моего долбанного пса в газовую камеру, чем вернул его мне!
Его визитка тянула на 50 долларов, на руке были часы «Rolex», которые стоили явно больше моей месячной зарплаты.
– Я не думаю, что…
– Да ты фашист!
И я взорвался. Я потерял контроль. Я стал как Лонни. Я ломанулся через стол, чтобы ухватить его за шею. К счастью, он отступил, а я неловко шлепнулся на пол. Мой напарник отвел меня в конференц-зал, где я сидел и вспоминал свое собеседование полгода назад. Я развалился на куски за такой короткий промежуток времени, мое психическое состояние нельзя было назвать нормальным. Но в то же время я понял, что пора сказать себе «хватит». И двигаться дальше. Мне нужно было найти новую цель, более грандиозную, чем эта. И служить ей.
Я стал проводить много времени с Дейзи, координатором нашего питомника. Она обладала особым даром обучать людей, не пытаясь никого переубедить. В отличие от того «обучения», которое проводила та вымотанная женщина-ветеринар, Дейзи искренне любила свою работу, ей нравилось быть послом животных. Она так вдохновенно говорила о работе и идеях, что на ее лице и груди проступали красные пятна. Она представила нашу позицию людям тогда, когда организация, выступавшая за этичное отношение к животным, считалась без пяти минут террористической.