один, и все мои идеи уплывали в неизвестном направлении, а это означало, что я абсолютно не умею планировать и долго концентрироваться на одном аспекте. Я мог в красках представить себе, например, законченную презентацию Power Point, но вот сделать её я совершенно не мог. Если бы кто-то решил испытать меня и мою способность концентрироваться на одном вопросе, то нашел бы меня в каком-нибудь офисе, где я бы сидел и смотрел на авторучку, и представлял, что именно от нее зависит, будет проект жить или умрет. Но спасибо нашему руководству, они были со мной все это время. Они дали мне отличный органайзер, наняли мне ассистента, пожертвовали временем, чтоб я мог все закончить, и они не закручивали гайки до тех пор, пока я не оставил им другого выбора. Но даже тогда, когда я сделал еще очень немного полезного для Работы с общественностью (я тогда еще с кошками работал), я уже чувствовал себя на своем месте. И тогда я перешел черту.
В ту июньскую ночь, примерно в два часа, я сидел в приюте, дедлайн маячил передо мной. Было холодно, это я определил по пару, поднимающемуся от моей чашки с кофе. Я сидел и думал, что если хочу остаться на этой должности, то должен хорошо выполнять свои обязанности, и не отвлекаться ни на что другое.
В восточной части Колорадо было невыносимо сухо, и казалось, что так будет вечно, но не тут-то было, и мы начали ждать бурю. Дождь барабанил по крыше, а я понимал, что здание приюта расположено в низине, и его может затопить к чертям собачьим, если непогода будет бушевать всю ночь. Я готовил презентацию, но вдохновение куда-то пропало, а я сидел и надеялся исключительно на свою волю, убеждал себя, что каждая прошедшая минута – это потерянные полчаса сна и очередная доза «допинга», которую мне придется принять, чтобы утром быть свежим, как огурчик. Вдобавок ко всему, стоял какой-то шум. В нашем здании всегда было эхо, а в такие ночи, как эта – дождливые, с громом и молниями – все, что нужно было сделать, так это десять шагов в любую сторону и услышать мольбы из разных концов здания. Если бы мне нужно было пописать, то я ловил звук из зоны, где жили собаки-потеряшки; аппарат с прохладительными напитками – зона, где собак готовят к новой семье, ксерокс – кошачья зона. И я просто сидел за своим столом, смотрел на все увеличивающиеся мокрые пятна в углу на потолке, мне было нехорошо от большого количества выпитого кофе (и других стимуляторов) и отсутствия сна. Но больше всего меня волновали коты: эта проблема была вишенкой на торте моего беспокойства.
Они кричали. Они все кричали.
В своем чрезвычайно возбужденном состоянии я начал понимать, почему молодые родители считают до десяти, чтобы не начать трясти свое разбушевавшееся чадо. Я знал, что в приюте было несколько новых мам и их младенцев. Мы взяли несколько котов из другого питомника, потому что там был перебор из-за только что родивших кошек. Кроме того, у нас оставалось много животных, ждущих стерилизации, а также тех, кого сдали бывшие хозяева. Они все кричали: шум непогоды и перепады давления действовали на них удручающе, и