которая за годы прошла многие испытания. Они хорошо взаимодействовали. И высоко ценили друг друга как профи. А потому во время командировок Потемкина в Калифорнию Хопкинс всегда старался найти ему дела поинтереснее… И находил.
А о московском своем знакомстве, и первом ужине, и первой совместной стычке с местными бандитами друзья время от времени вспоминали с улыбкой. И свои совместные посещения московских музеев – тоже. Об этом Хопкинс и напомнил сейчас Потемкину.
Но помещение, куда они вошли сейчас, на «Изумрудных Лугах», напоминало больше театр, чем музей. Просторный, человек на семьсот, зал с высоким потолком тонул в полумраке. Тускло светились ряды бордовых кресел, чуть колыхался в лучах прожекторов темный занавес на сцене.
Потемкин дождался Хопкинса у входа. Они сели в кресла посередине, в седьмом ряду. С ними была Айлин Меттль, серьезная и сосредоточенная.
По ее знаку пополз в стороны занавес, изменился свет на сцене – он стал мягче и охватил все пространство. Сейчас он освещал всю ширину огромной сцены. А сцена эта – вся – была занята знаменитым полотном, изображающим приготовления к распятию. Полотно это настолько выходило за рамки представления об обычной картине – своими масштабами, многофигурностью, продуманной нестройностью и даже некоторой неопределенностью композиции, что первое впечатление было: ты оказался у распахнутого окна в прошлое, ты видишь на мгновение остановившееся время – момент перед казнью Спасителя…
Демонстрация полотна закончилась, музыка смолкла.
– Теперь я могу дать пояснения, – произнесла Айлин негромко.
Потемкин тряхнул головой, отгоняя наваждение.
– В жизни не видел ничего подобного.
– Да… Картина… – протянул Хопкинс. – Сколько лет он ее писал?
– Он – это Ян Стыка. Художник. Поляк. Он работал по двенадцать-четырнадцать часов в день без выходных. Почти полгода. Было это в 1896 году. Идею картины ему подал Игнасий Падревский – прекрасный музыкант, а тогда еще и премьер-министр Польши.
– Ты хочешь сказать, – обратился Хопкинс к Потемкину, – что наш поляк имеет к этому какое-то отношение?
Полотно произвело на Хопкинса впечатление, Олег хорошо знал своего товарища. Но знал и то, как он не любит демонстрировать внешне то, что чувствует.
– Айлин, спасибо вам. Вы даже не представляете, как нам помогли! – Олег говорил совершенно искренне и про себя твердо знал, что еще не раз вернется сюда, потому что он и сейчас с трудом мог отвести глаза от полотна – настолько магически притягивала его картина.
– Да, – подтвердил Потемкин Хопкинсу. – Грег Ставиский вел переговоры о том, чтобы сделать, используя эту картину, своего рода огромное электронное шоу. И возить это шоу по всему миру. В свое время, насколько я знаю, так с оригиналом этой картиной и поступали. Ее показывали по всей Европе. И в России тоже. Но тогда и близко не было сегодняшних возможностей…
– Спасибо, мэм. – Хопкинс поднялся с места. –