но всё же надеясь.
И чудо случилось. Бог по имени Жизнь – настолько же коварный Бог, настолько и милосердный – подарил ему большое чудо. Такое большое, что внутри можно спрятаться.
Это чудо было – военно-транспортный российский самолёт ИЛ-76. Ещё недавно этот крылатый мастодонт назывался «Чёрным тюльпаном», в цинковых гробах перевозил «Груз 200». И потому в громадном брюхе самолёта, в грузовой кабине, похожей на тоннель метрополитена, остался один цинковый ящик, пустой, а вернее, наполовину заполненный тряпками, необходимыми для протирки и уборки.
И вдруг – за несколько минут до взлёта – из этого гроба послышался приглушенный храп или что-то наподобие того.
Проходивший мимо старший бортовой авиатехник, гвардии прапорщик Бурцев обалдело замер – глаза поползли пузырями на лоб. Он прибежал в кабину и докладывает командиру:
– Кто-то храпит в гробу!
– Прапорщик! – удивился командир. – Ты выпил, что ли?
– Никак нет! Там кто-то… Я серьёзно…
Подполковник нехотя поднялся, пошёл за бортовым авиатехником. Они осторожно приблизились, открыли крышку цинкового гроба – и ахнули. Там, скрестивши руки на груди, лежал покойник. Лежал и похрапывал. Его разбудили, но, правда, не сразу – пришлось растормошить. Покойник в тюбетейке подскочил и что-то сбивчиво стал бормотать на афганском дари – восточный диалект персидского языка.
– Друг! Ты как сюда попал? – настороженно спросил командир. – Тебе чего тут надо?
Услышав русскую речь, покойник обрадовался, хотел обнять пилота, но подполковник на всякий случай отодвинулся и руку положил на кобуру.
– Да вы что? Земляки! Да я свой! – Покойник заговорил на русском языке, хотя и с акцентом. Он стал называть имена командиров частей 40-ой советской армии, отвоевавшей Афганистане.
Через несколько минут они взлетели из Кандагара.
Взлетели в полночь при абсолютно чистых небесах – звёзды как будто посыпались в кабину пилотов, где стоял угрюмый бывший пленник. Свободной, вольной птицей парящий над чёрными афганскими песками, он в те минуты не испытывал ни радости, ни облегчения; так сильно замордован был побегом и вообще за время плена своего.
– Тебя как звать, земляк? – поинтересовался командир.
– Абдуррахман, – машинально ответил парень и тут же скривил ухмылку.
– И давно ты здесь абдрурахманишь?
– Я не знаю. А какой сегодня год?
– Ты что? Серьёзно?
– А я похож на клоуна? – спросил Абдуррахман, вдруг загораясь жёсткими глазами – зрачки будто светились в полу мраке, напоминая волчий изумруд.
– Ну, извини, Абдуррахман, – примирительно сказал подполковник. – Иди, отдыхай.
Бывший пленник неожиданно ощерился, показывая чёрную дыру на месте выбитых зубов.
– Да никакой я ни Абдуррахман! Меня звать Шура! Шурави!
Да-да! Шутили так, козлы, и дошутились! Командир экипажа насторожённо сощурил глаза.
– А