от дум.
Ветер приходящий, уходящий,
Веющий безбрежностью морской…
Есть ли тот, кто этой дачи спящей Сторожит покой?
Есть ли тот, кто должной мерой мерит
Наши знанья, судьбы и года? Если сердце хочет, если верит,
Значит – да.
То, что есть в тебе, ведь существует. Вот ты дремлешь, и в глаза твои
Так любовно мягкий ветер дует –
Как же нет Любви?
– Есть! Конечно, есть! – Раскрасневшийся муж, загораясь глазами, на жилистых руках поднял жену, понёс на кровать, манящую ослепительной белизной.
– Подожди! – Она со смехом сопротивлялась. – Вся ночь впереди!
– Ничего не знаю…
– Ну, зачем, зачем ты рвёшь?
– Затем, что купим новое бельё! Чего жалеть?.. – Богатый?
– Нет, счастливый! За счастьем человек бежит, а счастье возле ног лежит! – Он опускался на четвереньки и целовал её миниатюрную ступню, похожую на ступню подростка – магазинах для обуви искать приходилось самый маленький размер, «размер дюймовочки».
И хорошо, и стыдно было женщине от этой сумасшедшей ласки, безрассудной нежности.
Потом они лежали на кровати, как на горячем белом песке, измятом страстью. Лежали слегка опустошенные и до того притихшие – один у другого мог слышать сердцебиение и раскалившиеся токи влюблённой крови. А через минуту-другую тишина отступила. За окном утробно, горячо и густо ворковал дикий голубь. Иногда с весёлым тонким щебетом проносились ласточки – стреловидная лёгкая тень стремительно залетала номер и выпархивала.
Приподнявшись на локте, муж посмотрел в открытую балконную дверь, за которой виднелся белый столик с виноградом тёмно-красной бутылкой. – Хочешь винца?
– Спасибо, не хочу.
– Напрасно. – Он поднялся, вышел на балкон и принёс два хрустальных фужера. – А знаешь ли ты, что сухое красное вино рекомендуют пить при беременности? Сухое красное или кагор.
– Правда? – Ресницы её наивно захлопали. – А вдруг алкоголик родится?
– Ну, если вёдрами хлестать, тогда, конечно. – А надо как?
– По ложке. Помалёхоньку.
– А-а! – улыбаясь, протянула женщина. – А я думала – вёдрами.
Глядя в глаза друг другу, они расхохотались. До головокружения влюблённые, увлечённые сами собой – они вот так частенько хохотали, даже слёзы по щекам размазывали. И опять он кружился по номеру, восхищаясь удивительной обстановкой, которая удивлять могла только вот таких провинциалов, как эти, – ничего необычного в номере нет. И опять он хватал жену в охапку и тащил на кровать, рыча, словно зверь, добравшийся до желанной добычи. А потом, наконец-то, угомонились они, утомлённые многочасовым перелётом, оглушенные солнцем благодатного Юга и своей неистовой любовью.
Закат располыхался, когда они проснулись, причём такой волшебно-фантастический закат, будто в море вылили всё красное вино, хранившееся где-то в подвалах Ливадии, в подвалах Массандры и во всех других подвалах Крыма. И ветерок, поднявшийся