Надо было раньше мозгами шевелить! Бабу из-под носа увели…
Бледнея и набычившись, он с кулаками пошёл на офицера и наверняка заработал бы срок, но сзади два дюжих парня навалились, угомонили кое-как, утихомирили.
– Не дури! – загудел под ухом старшина. – Вот, возьми, покури и шагай подобру-поздорову, иначе нарвёшься…
– Да куда теперь его? – заговорили сзади. – Не надо отпускать. Он же дурной. Видать, перегрелся.
– Ну и что с ним делать? На божничку? – Доктора позвать. Пускай укол ширнёт.
И опять вмешался непреклонный бравый офицер.
– Вам тут что? Больница? Выводите к чёрту. Пусть проветрится, а то ещё исполнит Риголетту по всему кабинету.
– Он, видать, не курит, ишь, как заколдобило с первой папироски.
– Выводи, я сказал! Хватит миндальничать, торговать миндалём. Не на базаре.
В лицо ударило морской прохладой, словно мокрой тряпкой, – милиционеры вывели под руки. Понуро, тупо, точно изваяние из камня, он посидел на холодном парапете недалеко от милиции. На звёзды посмотрел, на горы, слегка подсеребрённые луной. И, обхвативши голову двумя руками, заплакал так, будто тихонько завыл, мокрыми глазами глядя на ущербную луну. Потом кто-то взял его под руки и повёл – обратно в отделение. Запахло больницей. Его разули, уложили на кушетку, укрытую клеёнкой, похожей на прохладную змеиную кожу.
Седой старичок перед ним замаячил, засверкала тонкая длинная игла – и под сердцем отчего-то стало жарко, мягко и приятно. Мир покачнулся и поплыл, как белый большой пароход, на котором они совсем недавно плавали с женой – делали прогулку к Золотым воротам. Или не плавали они, а только собирались? Ну, не важно, это пустяки. Важно то, что они снова вместе – на белосахарном огромном теплоходе. Только почему-то теплоход плыл не по морю – по белопенным облакам, расплескавшимся посреди поднебесной лазури. И никого на пароходе, ни души – только они, счастливые молодожёны.
Утром бедолаге стало полегче, получше.
– Мы обзвонили все морги и все больницы. – Дежурный зевнул. – Нигде её нет. Идите в гостиницу. Может, она там давно дожидается.
Вздрогнув, он подумал: «Господи! Как это я сам не догадался?»
Он сначала пошёл, а потом побежал по утренним улицам, сиротливо-пустынным и зябким. На камнях подрагивали россыпи росы – он раза два поскользнулся, едва не упал. В сонных чинарах дрозды копошились, неприятно покрикивали, напоминая воронов. На пути оказалась ограда – железные прутья. Не раздумывая, он сиганул через ограду – так покороче.
Сердце грохотало под рубахой, когда оказался на пороге гостиницы. Не дожидаясь лифта, отмахал три или четыре лестничных пролёта – побежал по коридору, спотыкаясь.
– Золотце! – Сначала он тихо постучал, потом затарабанил в дверь. – Это я! Открой!
Никто не откликнулся из-за двери. Зато кто-то сзади голос подал.
– Уже с утра? – угрюмо уточнила горничная. – Или со вчерашнего?
– Чего? – Он оглянулся. – Помогите открыть! Там жена!
– Вы