самолет, в котором был мой сосед лётчик.
С того рокового дня я более не видел Веру с матерью прогуливающимися по двору нашего дома. Горе подкосило молодую женщину. Она слегла и через полмесяца умерла, а через неделю объявился её муж-лётчик. Оказывается, его самолёт разбился над тайгой, но он успел катапультироваться. Долго добирался до ближайшего селения, так долго, что его сочли погибшим.
Действительно, не всякая правда во благо.2
Итак, все точки над i были расставлены. Аашуа знал, а Этилия теперь верила мне. Теперь, – так думал я! Но то было не теперь, а всегда! Она никогда не сомневалась в правдивости моих слов, но я того не знал, а, узнав, был поражён, ибо последнюю точку над i поставил не я и не Они, а Этилия.
Возможно, она читала мои мысли, хотя вряд ли, они были в моих глазах. Верно говорят: «Глаза – зеркало души!»
– Виктор, беседуя с Двойником, ты хотел утвердить меня в правдивости твоего рассказа о себе.
– Да! – ответил я, не отводя глаз в сторону.
– Послушай, что сейчас расскажу я, и ты поймёшь, что я никогда не сомневалась в твоей честности и правдивости!
А. Краткий рассказ Этилии о…
(Простите за многоточие, но я подумал, что нет смысла забегать вперёд).
«Сейчас мне восемнадцать лет и я ничего и никого не боюсь, за исключением потерять тебя, но было время, когда я боялась даже снов. Ещё в детстве, ложась спать, я говорила своим родителям, чтобы они не желали мне приятных сновидений. И однажды мать спросила меня: «Этилия, почему ты не хочешь видеть сны?» – Я ответила ей, что они мешают мне спать, но это было полправды. Правда заключалась в том, что я видела один и тот же сон, в конце которого постоянно уносилась в холодный мрак. Даже по прошествии лет я помню его в мельчайших подробностях.
В том сне я была не ребёнком, а взрослой девушкой. Нет, пожалуй, даже женщиной, ибо ясно помню, что в моих сновидениях я часто видела рядом с собой детей, – мальчика лет пяти и девочку немногим младше его. Кроме того, я не помню, чтобы кто-то из женщин был намного старше меня, за исключением одной старой женщины, а главное, – у меня был мой мужчина. Только мой! Почему только мой? Я была в далёком прошлом, таком далёком, что это даже мысленно трудно представить. Я была дикой женщиной и жила в стойбище. Наше стойбище было полигамным, поэтому у каждого мужчины было несколько жён, но, очевидно, во мне были зачатки любви и ревности, поэтому я не желала делить своего мужчину с другими женщинами. Не знаю его намерений на этот счёт, но, вероятно, я неоднократно вступала в битву за него со многими женщинами, так как на моём теле было множество глубоких ран от укусов и ногтей».
– Стойбище! – прошептал я, качнув недоверчиво головой.
– Да, стойбище! – услышав мой шепот, подтвердила она свои слова. – Стойбище на лесной поляне, огороженное частоколом. Но рассказ не о нём, и даже не обо мне, а о моём мужчине.
Он был самый крупный и самый сильный