вопросу моего существования в новом мире.
– Тогда тебе придётся забыть своё имя. Отныне ты будешь… – Аашуа на секунду задумался, затем произнёс, – Моисей.
– Звучно! – ответил я, соглашаясь принять новое имя.
– На востоке от нас река Иордан, на западе город Архелай. В него мы пока не будем входить, надо отдохнуть и привести себя в порядок! Согласен? – обратился ко мне мой новый друг (хотелось верить в то, что не враг) и, приняв мой утвердительный ответ, нагнулся, поднял мешок, не замеченный мною раннее, перекинул его через левое плечо и пошёл на восток.
– Так вот откуда прохлада! – подумал я и последовал за Аашуа.
За непрерывным разговором мы быстро дошли до Иордана.
Подойдя к реке, я первым делом скинул с себя одежду, вошёл в воду и освежил своё тело. Затем пригоршней захватил прозрачную жидкость и стал утолять жажду, но, не сделав и трёх глотков, услышал: «Не смей! Нельзя пить воду из реки!»
– Почему? Она чиста и приятна на вкус! – удивился я.
– Воду можно пить только из колодца! Чистота реки кажущаяся! – ответил Аашуа.
– Но как быть, если хочется пить? – спросил я его почти стихом.
– Надо выкопать лунку в песке!
– Но в ней вода будет не только мутная, но и скрипеть песком на зубах!
– Дай ей отстояться! Запомни, все болезни от воды рек! Подойди ко мне!
Я вышел из реки и подошёл к Аашуа. К этому времени он развязал заплечный мешок, достал из него серебряную плошку и влил в неё из стеклянного флакона какую-то жидкость.
– Пей! – проговорил он, подавая мне в руки небольшую ёмкость в виде пиалы.
В сосуде была светло-жёлтая жидкость. Предположив, что это какая-то горькая микстура, я залпом выпил её всю. Гортань воспламенил адский огонь. (Тогда я впервые узнал, что такое геенна огненная!)
– Что-о-о э-э-это? – хватая ртом воздух, выдавил я из себя и тотчас же почувствовал лёгкое головокружение.
– Снадобье от болезней тела, изготовленное жрецами Египта! – ответил Аашуа. – Оно возьмёт в себя болезнь реки, что ты впитал, испив её воду, и извергнет её из тебя!
Через минуту меня затошнило, и тугой поток горечи извергся из моего желудка через горло. После чего в животе запылало пламя, а к огненной геенне горла подкатил колючий горький комок. Я с трудом добрёл до тени развесистого дерева, упал в неё и пролежал без движений, с частой потерей памяти, до захода солнца. Чем занимался Аашуа в это время, я не знаю, так как мне было не только не до него, но и до самого себя. Как сказал выше, я часто впадал в беспамятство.
На взлёте ночи я почувствовал себя лучше, но встать всё же ещё не мог. Как и когда уснул спокойным сном, сказать затрудняюсь. Помню, мне снился изумительный сон. Я летал в цветном сиянии, и это было величайшее наслаждение. Проснулся с первыми лучами солнца, выплывшими из слияния реки и неба. Аашуа, вероятно, совсем не спал, или спал очень мало, так как до и после