посмеялся над своей дремучестью и проговорил:
– Для этого есть другой, пусть и долгий, но надёжный способ, а эти самовоспламеняющиеся палочки нам пригодятся для более важных дел.
(Для каких дел они могли пригодиться ему, я не стал выяснять, а просто подарил их ему, себе оставив всего две, как он выразился, самовоспламеняющиеся палочки).
Я согласился с ним, хотя и не понимал, в чём их исключительность. Хотя… в первые дни нашего знакомства я не понимал не только простых истин, но и самого Аашуа. Я не знал его планов в отношении меня, а тем более планов на будущее. Но самое главное, я не мог даже предположить, с каким великим человеком свела меня судьба! Аашуа обладал не только гибким умом и даром провидца, он владел ёмким словом и был прекрасным рассказчиком. Он был Человеком с большой буквы!
Его манипуляции руками в реке оказались для меня не менее загадочными, чем для него спички, но если он с предназначением спичек разобрался быстро, что говорило о его незаурядном уме, то с моей логикой дело обстояло намного хуже. Аашуа сказал, что так он ловил рыбу, но такой ответ ничего не объяснял. «Как можно выловить более двух десятков килограммовых рыб без орудий лова?» – думал я. Об этом я его и спросил. Он стал разъяснять, но, как сказал выше, видимо, с логикой я был не в ладах. Чтобы не показать свой тяжёлый ум, я, поддакивая, покачивал головой, лицом выражал сосредоточенность мысли, даже что-то уточнял и подсказывал, хотя ничего не понимал из его объяснений. Из его слов запомнилось лишь то, что своей мыслью он делал воду непригодной для жизни определённого вида рыб, поэтому они сами выбрасывались на берег.
Итак, с логикой у меня было туго, но вот в кулинарии я преуспел. Обмазанная глиной и запечённая в углях рыба была необычайно вкусна.
Насытившись, мы предались отдыху, в течение которого Аашуа кратко поведал о своей жизни.
Естественно, воспоминания Аашуа я воспроизвожу не дословно, более не оттого, что в них много забытых временем слов, а потому что моя память не может воссоздать мельчайшие подробности рассказа. Слушая его повествование, я воспринимал вновь переживаемые им события как страницы своей жизни. Так чувственно и эмоционально он доносил до меня свой рассказ. Одной фразой; его яркую речь невозможно описать словами, поэтому я буду излагать только факты. Внимательный читатель заметит: «Как я, рождённый через две тысячи лет после описываемых мною событий, мог понимать рассказчика и говорить на древнем языке?»
Порой я сам задаю этот вопрос себе, но ответ всегда нахожу один, – Они всему причина!
Б. Рассказ Аашуа о его путешествии по Египту
«Сколько помню себя, во мне жило стремление к познанию божественного мира недоступного смертным. Но я смертен, как все! Как быть? Познать его по смерти моей? Что толку от знаний полученных после смерти!? Мне некому будет их передать? Как быть? Кто поведает правду о свете и тьме в жизни моей? Первосвященники? Мудрецы? Пожалуй, больше и некому,