ему строк, иногда ограничивается советами, иногда восхищается: «Очень хорошо, браво! ты – неподражаема!» Удивительно, но и мама осмеливалась поднимать свой голос: «Оч. плохо!» – написала она как-то около действительно неудачной строки его перевода, или одобряла: «Чудесно!», «Родной мой, вот это уже ты…» Целые папки черновиков, на которых написано: «наши грузины», и на этих пожелтевших листках – то ее голос, то его, дополняют, поправляют друг друга, и рождаются замечательные строки, иногда не хуже оригинальных пастернаковских, например, эти:
В воде ловили цапли рыбу,
а волки резали телят,
я людям говорю спасибо,
которые нас возродят.
Я лить не стану слез горючих
о рыщущих нетопырях.
Я реющих мышей летучих
не вспомню, побери их прах.
(Тициан Табидзе. «Высоким будь, как были предки», перевод Б. Пастернака. Интересно, опубликован ли он? Вадим Козовой, мой муж, перечитывая эти строки, сказал: «Бесподобное, головокружительное дыхание! Мурашки по телу бегут, а из глаз – самые невольные слезы. Бедный, бедный Тициан – и какая палаческая нечисть!»)
После всего, что пережила мама сама за эти годы – тюрьма, лагерь, гибель преждевременно родившегося ребенка в тюрьме – можно себе представить, с каким трепетом отнеслась она к работе над стихами Тициана Табидзе, друга Пастернака, мученика сталинских застенков, собрата по трагической судьбе. Она не спала ночей, как бы заново переживая допросы и этапы, – она ведь была очень открытым отзывчивым человеком!
Она посвятила памяти Тициана стихи:
Угадаю, как округлы формы
у души. Передо мной каркас
некой поэтической платформы,
очертанья, скрытые от глаз…
У меня такое ощущенье,
Что с тобой я связана, скорбя…
От меня зависит сила мщенья
отщепенцам, мучившим тебя.
«От меня зависит…» Ей хотелось, чтобы слово замученного поэта прозвучало по-русски так же сильно, как и по-грузински. Мало кто, наверное, мог с таким страстным сочувствием отнестись к лежащему на столе подстрочнику!
Приходи. Пусть форма станет четче.
Я к тебе прислушаюсь в тиши.
Я горжусь, что вот, я – переводчик
старости не знающей души.
Горько вспоминать, но Нина Александровна Табидзе, составитель сборника, преданная «законной» семье Пастернака, воспротивилась публикации маминых переводов. Они появились только благодаря настойчивости БЛ. Ох, думаю, нелегко далась ему эта настойчивость!
Как бы там ни было, Н. А. Табидзе все годы оставалась преданным и верным другом поэта. До самого конца, до последней его минуты, и всегда – «на страже семейных интересов». Именно к ней уехали Пастернаки в феврале 1959 года, когда через Д. А. Поликарпова из ЦК КПСС дали знать, что Пастернак должен уклониться от встречи с приехавшим в Москву английским премьер-министром.