и лилиет, – усмехнулась Серафима Аркадьевна. – По нашим блядям от такой красоты бегать не будет. Счастливая ты, милая моя.
– Что вы такое говорите? – презрительно сморщилась Антонина.
Она стыдливо запахнулась в простынь, настороженно глядя на женщин. Последние переглянулись и молча пожали плечами.
– А ты как думала? – сказала Серафима Аркадьевна. – У нас тут мужики избалованные женским вниманием… Как очередной этап приходит, в комиссию так и наровят попасть. И чтобы бабы голышом стояли…
– Какие ба.. бабы?
– Ясно какие. Осужденные, – пожала плечами Зинаида Васильевна. – Серафима-то, как главврач, обязана там присутствовать…
– Подождите, – замотала головой Антонина. – Я думала в лагере только мужчины… содержутся. А вы говорите…
– Здрасте! Так ведь, Тонечка, и бабы «врагами народа» могут оказаться, – усмехнулась Серафима Аркадьевна. – Или из семей этих самых «врагов народа».
– А куда их девать, как не в лагеря? – подтвердила Зинаида Васильевна и с улыбкой добавила. – Кстати, говоря, ими я и заведую. И бытовая польза от таких имеется.
– Ну, я понимаю, уборщицами там, или шить-штопать, или на кухню, – неохотно соглашаясь, предположила Антонина.
– Шутишь, Тонечка. Кто ж их до такого допустить? – лукаво усмехнулась Серафима Аркадьевна.
– А для какой еще бытовой пользы, как вы говорите, можно использовать заключенных женщин?
– По женской части, разумеется. Мужики-то только хорохорятся, что они сами с усами, сильный пол, то да се… А пар же спускать нужно, иначе взорвешься. Перекипишь весь.
Перед глазами Антонины встали сцены ее с мужем ночных истязаний. Назвать это любовью язык не поворачивался. Молодая женщина невольно вздрогнула и, повинуясь запуганному подсознанию, крепко сжала колени.
– Серафима Аркадьевна? Вы имеете в виду, что их.., – не решаясь произнести свою догадку вслух, пробормотала Антонина.
– Вот именно, – подтвердила та, для достоверности дважды прихлопнув ладонью одной руки о кулак второй. – Понравившихся направляют в хозобслугу лагеря, где те становятся… мягко говоря, полюбовницами.
– А если отказаться? – тихо спросила молодая женщина, невольно скрестив на груди руки.
– За отказ отправляют на лесоповал и другие тяжелые физические работы, – безучастно пожала плечами Зинаида Васильевна. – Или того хуже, сажают в ШИЗО за «провинность» и морят голодом. Уж лучше ножки раздвигать. Целей будешь…
– Простите, – вздохнула Антонина, сползая с лавки и пятясь к выходу. – Мне… что-то… не хорошо.
– Привыкнет, – кивнула Зинаида Васильевна, провожая Антонину взглядом.
Выскочив из парной, молодая женщина отыскала соседку, забрала у нее Эльвиру и торопливо поблагодарила за банный день.
– Да куда же ты спешишь-то? – удивилась Настасья Олеговна.
– Домой надо… Там Петь.. Петр Кондратьевич один, – торопливо заплетая свои волосы в косу,