уходящий эшелон. Она пристально следила за ними, не замечая, как бьется лбом о деревянную стену. Точки же уверенно приобретали формы.
– Самолеты, – испуганно прошептала девочка и обернулась назад, взглянув на мать.
– Самолеты! – заорали сразу несколько голосов среди пассажиров эшелона.
Поезд дернулся, словно замедляя ход, но тотчас же рванул вперед с удвоенной силой. Майя припала глазами к щели. Казалось, самолеты подотстали. Девочка улыбнулась и показала им язык.
– Бе-бе-бе, не догонишь… Не дого…
Неожиданно раздались несколько раскатистых взрывов. Эшелон качнуло из стороны в сторону, как если бы чья-то исполинная рука схватила его, как лесного ужа. Люди закричали, толкаясь в панике. Поезд пошел под откос, увлекая сцепленные вагоны один за другим. То ли по каким-то законам физики, то ли по милостивому повелению Всевышнего, два последних вагона устояли на рельсах.
– Майя! – крикнула Берта Айзиковна, хватая дочь за руку, в то время, как людской поток увлекал ее саму к выходу из вагона.
– Мама! – на сколько хватало сил цепляясь за пальцы материнской руки, закричала девочка.
Вынесенные наружу люди хлынули живой волной по косогору в овраг. К стенаниям, крикам и плачу примешивался завывающий гул пикирующих самолетов, огрызающихся безустали стрекочащими пулеметами. Люди бежали прочь от эшелона обезумевшей толпой, каждую секунду редея на десятки.
Укрывшись в небольшом пролеске, недавние пассажиры злосчастного эшелона устало падали на землю, глазами выискивая своих родных и знакомых.
Нервно попыхивая папиросой, пожилой мужчина поднялся на пенек и поднял левую руку вверх, призывая к вниманию. Майя первой обратила на него внимание и тихонько толкнула мать локтем.
– Чего тебе? – укачивая хнычащего сына, буркнула Берта Айзиковна.
– Смотри, мам. Дядька однорукий…
– Нельзя так о чужом горе, – женщина строго прервала дочь.
– Да я не о том, – отмахнулась Майя. – Он сказать что-то хочет. Вон, на пенек взобрался.
Женщина подняла глаза на мужчину. Действительно, правый рукав его пиджака от почти самого плеча и до предполагаемой кисти, заправленной в карман пиджака пустотело развивался на ветру.
– Товарищи! – выдыхая сизые клубы папиросного дыма, крикнул мужчина. – Со всего эшелона осталось не более двадцати человек. Это трагично для всех нас… И я… от лица Советского правительства… призываю вас двигаться вперед, к нашим.
– Куда? – отозвался чей-то голос. – Куда двигаться-то, начальник? Поезда больше нет и другого поди не будет.
– Пойдем пешком, – ничуть не смутившись, добавил мужчина. – Пойдем в Смолевичи… Здесь недалеко.
– В живых остались калеки, да бабы с детьми… А туда, даже если лесом, поди километров двадцать, – вторил невидимый оратор.
– Двадцать шесть, – более тихо уточнил мужчина, спускаясь с пенька