мы видели ее в действии!
Ленский улыбнулся и покачал головой.
– Эй, друзья мои, у вас все в порядке? – осторожно осведомился он. – Вы что, фантастики начитались?
– Да какая, к черту, фантастика! – Журов ударил себя кулаком по колену. – Я вам говорю: то, что произошло у вас в студии, было не что иное, как реакция высшего порядка. Время прекратило свое движение! Прекратило, и все! Вот шли часы, шли, шли, а потом – раз, и остановились. Почему? Не знаю. Наверняка, это связано с изменениями в судьбе нашего очередного гостя. Такая карусель метаморфоз. При этом наблюдался невиданный доселе выброс энергии. Можете эти слова зафиксировать, я готов подписаться под каждым из них!
Наступило молчание. Ленский улыбался, разглядывая свой бокал, Журов сверлил его назойливым, вызывающим взглядом.
Первым нарушил тишину Силич. Недоверие его окончательно растаяло, оставив место воодушевлению, он едва сдерживал радость.
– Юр, так, все-таки, было что-то? И как это произошло?
– Это ты у него спроси, – кивнул на Ленского математик. – Сейчас одному ему известно, что там у него произошло.
Силич повернулся к Ленскому. Он уже понял, что между друзьями – что-то вроде размолвки, и сейчас лихорадочно искал маску, под которой будет легче преодолеть эту неожиданную преграду.
– Жень, ты не молчи, – он заговорил осторожно, просительно. – Ты, если там чего было, мне лучше расскажи, а то я могу с ума сойти от волнения. Знаешь, как я в историю хочу войти? Стать одним из изобретателей машины времени – представляешь, какая слава, почет? Я об этом с детства мечтаю.
Ленский окинул его ничего не выражающим взглядом. Силич смущенно кашлянул, потом неожиданно обратился к Журову:
– А что дальше было, наука?
Тот немного смутился:
– Сразу после того, как игра закончилась, приборы заработали снова. И со временем – тоже все стало нормально. Но, только ровно с того самого места, где пропал предыдущий сигнал. Около трех минут – как не бывало.
– Так что, Жень? Что там случилось? – Силич снова смотрел на Ленского, и теперь в глазах его мелькнуло выражение обеспокоенности.
Неожиданно Ленский почувствовал что-то вроде злорадства. Что, Слава, испугался? Что ж ты не боялся так, когда гостей обыскивал? Привыкли все к тому, что Ленский неуязвим, что его, хоть, с небоскреба сбрось, он все равно на все четыре лапы приземлиться. И теперь, когда едва его не угробили, все равно, и не думают спохватываться. Снова им что-то нужно, снова гвоздем в рану лезут.
Он ответил Силичу вызывающим взглядом. «Хочешь знать, что случилось? Чуть не убили меня, Слава. Ты что, не видел?»
Он вовремя остановился, лишь чудом сдержав готовые слететь с языка слова. Только бы промолчать. Только бы не ляпнуть что-нибудь невзначай. Молчать легче, гораздо труднее разговаривать, пряча мысли. Что ж, будем держать паузу до последнего. Да и тошно от всего этого. Нельзя, невозможно обсуждать вещи глобального масштаба, используя